Он хотел присесть на ствол поваленного клена, но тот оказался мокрым, и, постояв немного, Погодин двинулся в обход пруда, намереваясь выйти на одну из просек, ведущих к шоссе Энтузиастов. Одинокие фонари выхватывали из темноты куски асфальта, залепленные опавшими листьями. Снова начал накрапывать дождь. Где-то далеко провыла собака. В кустах шуршали то ли птицы, то ли мыши.
Компанию молодых людей Глеб заметил издали. Пятеро или шестеро парней в коротких куртках и тренировочных штанах толпились под фонарем, что-то оживленно обсуждая. На асфальте вокруг стояло несколько пластиковых полуторалитровых баллонов с пивом. Грубый смех, мат, характерные движения, когда говорящему точно не хватает слов и он помогает себе руками и всем телом, – в жизни Глебу не раз приходилось сталкиваться с такими типами. Его передернуло от отвращения. Если продолжать идти по аллее, парни обязательно заметят одинокого прохожего. Что будет дальше, понятно: «Э, пацанчик, дай телефон, позвонить очень надо».
Глеба больше всего бесило вот это «очень надо». Типа к тебе обращаются как к воспитанному, отзывчивому человеку. Мама с папой же учили в детстве – ближнему надо помогать. Вот и помоги. Далее события будут разворачиваться по похожему сценарию: «Братан, дай кепку поносить. Жалко тебе, что ли? Давай куртофанами махнемся. Да не жмись, у меня тоже классный, правда, рукав прожженный. О, кроссы у тебя крутые. Дай чисто погонять, на дискач сходить. Я потом отдам…» Ну а в завершение этого спектакля жертва гоп-стопа в лучшем случае огребет пару поджопников и под обидный смех и улюлюканье поплетется прочь, униженная и напуганная. Если же ломать сценарий гопников, сразу «идти в отмах», могут и ножом пырнуть, и череп кастетом проломить. В общем, куда ни кинь, везде засада.
– Хрен вам по всей морде! – прошептал Глеб.
Он давно и твердо уяснил: главное – не быть жертвой. А лучший бой – тот, который не состоялся, тем более что против пятерых гопников, бывалых уличных бойцов, у него даже с баллончиком нет никаких шансов. Ну, пшикнет он в рожу одному, зато остальные уделают его за эту выходку так, что потом всю оставшуюся жизнь придется быть спонсором фармацевтической промышленности. Баллончик вообще хорош только против собак да одиноких агрессивных бомжей, и то в случае, если успеешь выхватить и попасть струей жгучего кайенского перца куда надо.
Еще раз с ненавистью посмотрев на потенциальных обидчиков, Глеб зло сплюнул в мокрую траву и быстро свернул с асфальтовой дорожки, растворившись в зарослях.
Он буквально на ощупь пробирался между деревьями, поминутно запинаясь за упавшие ветки и оскальзываясь на мокрой глине. Впереди стеной встала молодая поросль, пришлось идти напролом. Глеб мгновенно промок до нитки, а в довершение всех бед не заметил под ногами глубокой канавы, упал, извозившись в грязи, и окончательно потерял направление.
Теперь он брел наугад, твердя про себя: «Этот парк все равно когда-нибудь кончится». Раздражение и злость на гопников сменились усталостью. Замерзли руки. Остановившись перекурить, Глеб не удержал в окоченевших пальцах и обронил зажигалку. Потратив несколько минут, он так и не сумел найти ее в темноте. Это окончательно вывело его из себя. Глеб начал материться вслух, с треском ломая мешавшие идти ветки, потом побежал.
Наконец впереди мелькнул оранжевый отсвет уличного фонаря. Сумасшедший офф-роуд марафон, в который превратилась обычная прогулка, похоже, близился к финалу. Глеб немного успокоился и пошел медленнее, восстанавливая дыхание.
«Надо будет как-то почиститься, в таком виде менты загребут за милую душу, – подумал он, пытаясь сориентироваться, куда его занесло. – Да это же Главная аллея! Ничего себе я дал крюка!»
Безумно хотелось курить. По улице, разделявшей Измайловский парк надвое, изредка проносились автомобили. Глеб не спеша приблизился к проезжей части и вдруг заметил в тени елей несколько темных фигур. Он тут же застыл, прижавшись щекой к стволу ближайшего дерева. Неизвестные люди прятались от кого-то и явно не хотели, чтобы их заметили. Внезапно Глебу стало страшно. От темных фигур веяло настоящей, смертельной опасностью. В голове паническим хороводом закружились мысли:
«Надо валить отсюда! Быстро! И очень тихо».
Глеб оттолкнулся от дерева, сделал шаг, другой. Дорогу осветил мертвенный свет ксеноновых фар, и из темноты появился низкий черный лимузин в сопровождении квадратного джипа охраны. Машины двигались на приличной скорости, в тонированных стеклах посверкивали огни проносящихся мимо фонарей.
Прятавшиеся за елями люди зашевелились. Глеб, вместо того, чтобы сломя голову бежать прочь, неожиданно для себя самого замер, затаился. Какое-то извращенное любопытство удерживало его на месте. Это чувство было сродни тому интересу, что заставляет людей смотреть криминальную хронику, с замиранием сердца смакуя подробности убийств и грабежей.
Стоя в тени деревьев, Глеб услышал несколько отчетливых металлических щелчков и похолодел, догадавшись,
Взрыв ослепил и оглушил Глеба. Огненный клуб вырвался из корпуса джипа, осколки стекол и какие-то детали полетели во все стороны, сбивая листья с веток. Уже ничего не соображая, Глеб на четвереньках рванулся через кусты, стремясь убежать подальше от страшных стрелков, – и оказался на краю дороги. Он увидел лимузин, затормозивший буквально в двух шагах, и даже разглядел в просвете окна силуэт водителя. Снова застрекотали швейные машинки, пули с мерзким цоканьем били в стекло, крыло, дверцу автомобиля. Водитель осел и опустил голову на руль. Одновременно распахнулись задние дверцы, и наружу выскочило трое мужчин. Двое начали стрелять из пистолетов, а третий, пригибаясь, бросился к спасительным зарослям – прямо на Глеба.
Дальше все произошло настолько стремительно, что потом, уже дома, успокоившись, Глеб так и не смог воссоздать всей картины событий.
Вот один за другим падают под автоматным огнем телохранители, прикрывавшие бегство своего босса. Одному из них, невысокому крепышу, пуля пробивает лоб, и затылок бодигарда буквально взрывается кровавым фонтаном. Второй получает пулю в горло, падает у задней дверцы машины и начинает скрести по асфальту ногами, точно пытаясь убежать. Глеб слышит, как булькает и клокочет кровь в пробитой гортани.
Их хозяину, высокому, грузному, плечистому мужчине в дорогом костюме, удается сделать несколько шагов, но это все, что позволили нападавшие. С простреленным бедром он падает на обочину дороги в полуметре от ошарашенного Глеба. Пожилой, с холеным лицом, крупным породистым носом, выразительными гневными глазами и полуседой гривой волос, он приподнимается на руках и видит стоящего на четвереньках в кустах Глеба. Еще одна пуля выбивает из плеча пиджака материал набивки. Мужчина кривит полные губы, быстро сует правую руку за пазуху. Швейные машинки стрекочут без умолку, высекая искры из асфальта. В руке хозяина лимузина появляется тускло блеснувший яйцеобразный предмет. Судорожным движением он бросает его прямо в лицо Глебу, и тут сразу несколько пуль дырявят его спину.
– Он… сам найдет наследника! – непонятно прохрипел мужчина в агонии. Его слова утонули в грохоте нового взрыва – одна из пуль нападавших попала в бензобак лимузина.
Глеб вскочил и наобум побежал в чащу – прочь от дороги. Когда спустя некоторое время он остановился в лесу, до него дошло, что именно этот взрыв спас ему жизнь – за вспышкой и грохотом люди в масках не разглядели случайного свидетеля убийства.
Домой он приплелся только под утро. Консьержка мирно спала и никак не отреагировала на звук открывающейся двери подъезда. Глеб дождался лифта, ввалился в кабинку и съехал по стене на пол, оставив на пластике мокрый глинистый след. Его трясло, зубы выбивали барабанную дробь, в глазах плавали радужные пятна.
Войдя в квартиру, он первым делом, как был в облепленных грязью кроссовках, прошел на кухню, рванул дверцу холодильника и достал «праздничную» бутылку «Хеннесси». И только потом вынул из кармана тот предмет, что бросил в него убитый хозяин лимузина…
