пространство и стену. Машина остановилась. Сзади автоматически съехались высокие ворота.
Пинками нас «вытащили» из машины. Пол, стены и потолок помещения были из серых бетонных плит. Совершенно непонятно, куда нас завели.
В спину толкнул мелкий таджик:
— Иди. Две идите.
Больше всего хотелось врезать ему промеж глаз или пониже пояса. Но руки связаны, а ноги заплетаются.
— Фашист ты мелкий.
Я уже собралась въехать в живот этому охранничку ногой, но подоспел второй парень и сильно ударил меня в бок, в область печени.
— Пьянь русская.
Обидно было до слез. Мелкий таджик-узбек-кигриз дернул за веревку, и мы, как спутанные козы, пошли к стене, в которой темнела металлическая дверь.
За дверью оказалось освещенная комната. С обеденным столом, с кухонной мебелью, со стульями, с телевизором. Больше всего меня поразили двухэтажные нары. На них лежали несколько женщин. Отдыхали, глядя в телевизор или разгадывая кроссворды. Две пары нар стояли пустые.
— Ну, хватит уже шутковать! — закричала Клава. — Это что за пионерский лагерь с криминальным уклоном? Мне кто-нибудь объяснит?
— Это вытрезвитель. — Толстая женщина отложила журнал и пересела с нар к столу. — Ты не ори, бесполезно.
С верхних нар спрыгнула худая женщина, острым личиком похожая на мышку. Взяла со стола нож и подошла к нам.
— Давайте руки развяжу. — Он разрезала скотч и веревку, потыкала ножом мой гипс: — Это кто же тебя так?
Я, чуть не плача от страха, ответила:
— Автомобильная авария.
Ситуация становилась все абсурднее. Я села за стол, протянула руку к чайнику. Давно такого не видела. Металлический, с электрическим проводом. Рука дрожала, но я смогла поднять тяжелый чайник и начала пить из носика.
— Ну, ты свинья. — Опухшая от прошлых пьянок тетка вырвала чайник из рук. — Нельзя пить из общего инвентаря. Во, привезли синоту. Иди на нары и сиди спокойно. Завтра приедет хозяйка, объяснит тебе правила поведения.
Клава тяжело уселась на стул.
— А я так и не поняла. Нас разыгрывают? Девочки, есть чего-нибудь выпить?
— До фига, — тетка вытирала носик чайника. — Вода в кране. Че глазки закатываешь?
Ее крик заставил меня вздрогнуть.
— Плохо себя чувствую, — прошептала я.
— Мне кажется, — Клава отобрала у тетки чайник, налила в чашку воды и подала мне, — последние пять рюмок, Машка, были лишние.
— Думаю, лишними были последние две бутылки. — Меня начала бить дрожь. — Где тут можно лечь?
— Раздевайся и лезь на второй этаж, — сжалилась «мышка» и указала на свободные нары.
— Я помогу. — Клава подтянула меня к себе и стала расстегивать ватник. — Ну и нажрались мы с тобой. Сейчас завалимся спать, а завтра начнем разборки.
Аринай расстаралась. Зная, какое экзотическое меню Гена обсудил с Татьяной на свой день рождения, она нарочно накрыла стол в русском стиле. Из подпола были подняты соленые огурчики, маринованные помидоры, моченые яблоки.
Оксана, жена майора Эдика Лугового, принесла опят, сделанных по особому рецепту, и ростки папоротника.
Всего, вместе с Машей, Жорой и детьми, набиралось десять человек. Днем, перед поездкой в город, Таня привезла с кухни три килограмма готового картофельного пюре и четыре килограмма мороженой свинины. Еще выделила из личных запасов розового сала с прожилками, начиненного чесноком, и кастрюлю квашеной капусты с клюквой. В общем, стол ломился от еды и водки.
В углу кухни-столовой, на отдельной оленьей шкуре, валялась Хавронья и со счастливой мордой наблюдала за гостями. Иногда ей, как собаке, протягивали куски со стола, и она, резво вскочив, громыхая копытцами по деревянному полу, подбегала и осторожно брала подачку из рук.
Оксана, не часто приглашаемая в дом начальника охраны Зоны, стеснялась… до третьей рюмки, но затем ничего, разошлась. Вслед за Жорой травила неприличные анекдоты и отмахивалась от Эдика, желающего утихомирить жену.
А в десять вечера в гости пришел Академик.
Все на минуту замолчали, но Аристарх не обратил внимания на общее замешательство.
Удостоив особым взглядом Хавронью в углу, он поманил Жорика пальцем, как мальчишку.
— Идем, поговорить нужно.
При виде Аристарха Жорику стало плохо. Настолько, насколько бывает плохо маленькому пацану при встрече со строгим директором спецшколы для трудных подростков. За полгода он забыл ужас, испытываемый большинством людей при виде Академика.
Выйдя в коридор, Жора закурил и вжался в бревенчатую стену.
— Хочешь остаться здесь, на прежней должности? Или погуляешь и вернешься в Москву?
— Нет, я надолго.
— Ты что, боишься меня? — Аристарх смотрел равнодушно, но внимательно. — Не бойся. Жора, мне нужен человек, подробно рассказывающий о происходящем в поселке. Начиная от пустяков до необычных событий.
Жора старался врасти в бревенчатую стену.
— Вас, Аристарх Кириллович, все… опасаются. Я, господин Академик, не понял. Зачем я вам нужен? Здесь любой сделает для вас все возможное и невозможное.
Академик, расстегивая белый тулуп, лениво оглядывал обстановку сеней, безрезультатно спланированную под городскую. Мебель прихожей украшали банные веники под потолком, два таза на стене и несколько рулонов рубероида для весеннего ремонта.
— У них взгляд замылен, — удовлетворенно констатировал Академик. — Они по многу лет здесь живут и не видят перемен. Ни в себе, ни в других, ни в ситуации. Мне нужен свежий соглядатай.
Окончательно распластавшись по стене, Жора в глубине души на все согласился, но попытался сделать последнюю попытку.
— Стукачи в России не в почете, господин генерал, меня ребята не поймут.
— Стучать, Жора, здесь и так желающих до фигища. — Академик распахнул тулуп, одернул военную куртку. — Я о соглядатайстве. Где Таня и Маша?
— В городе, за подарками уехали.
— Что-то поздновато они.
Впустив мороз, в дом вошла Татьяна. На Аристарха и Жору она мало обратила внимания, обошла их, открыла дверь в комнату и громко сказала:
— Машка пропала!
Все за столом замолчали. Аристарх, а за ним Жора вошли в комнату. Таня раздевалась и плакала.
— В милиции сказали, она сильно пьяная была. Пили большой компанией. Машу отпустили на поруки какой-то местной Клаве-парикмахерше. Женщине хорошей, но запойной. Сходила к этой Клаве, но дома у нее никого нет. Что я Гене скажу?
Все сели за стол.
