от страха ни одного слова, и он опустил голову на пол – туда же, где она лежала у него, как привязанная, раньше, – и опять начал громко стонать. Я-то надеялся, что он сядет или даже встанет, когда услышит мои хлопки, но ни того, ни другого ему сделать не удалось. И тогда, помолчавши, я тихо его спросил:
– С чего это вы? И почему? И какие мучения заставляют вас так страдать, что вы стонете, будто в огне? – Тут он собрал все свои силы, и чуть-чуть приподнял голову, и с тяжелым, горестным вздохом удрученно сказал мне печальным и хриплым голосом:
– Да, вы, конечно, правы, когда задаете мне такой вопрос. Но если б вам было известно, какие меня преследуют бедствия, вас не удивили бы мои громкие стоны. – Едва я услышал наконец его голос и понял, что он может, а главное, хочет поведать мне о своих бедствиях, я торопливо шагнул в угол комнаты, прислонил к стене ружье, взял трехногий стул и поставил его перед лежащим человеком. Но стул не выдержал моего веса, когда я на него сел – у меня, признаться, вылетело из головы, что он трехногий, – и мигом повалился, а я грохнулся на пол. Мне пришлось подпереть кое-как этот трехногий стул его четвертой, отломанной давным-давно ногой, и только тогда он меня выдержал, так что я смог на нем сидеть. И вот, сидя на стуле, я тихо сказал:
– Расскажите же мне, пожалуйста, о ваших бедствиях – быть может, я сумею вам помочь.
А человек в ответ сначала только тяжко вздохнул, но потом, после недолгого молчания, сказал:
– Я был королем и хозяином этого дворца, – (того самого дворца, где мы сейчас разговаривали), – а мой отец – могущественный и добрый король – живет в десяти милях отсюда. И вот, когда я был королем этого города, – (вместо которого теснились теперь Безмолвные джунгли), – мне пришло в голову жениться. Моя жена – удивительно красивая женщина, и я любил ее так сильно, что чистосердечно выдал ей все свои тайны. А она оказалась вероломной предательницей, да еще и с могучей, сверхъестественной силой в запасе.
И вот ей открылась моя привычка выпивать перед сном немного вина – пальмового, или бамбукового, или соргового и проч. А я выпивал после женитьбы, как и раньше, не ведая, что у моей жены есть мощное снадобье джу-джу, которое она намешивала в вино, прежде чем принести мне его перед сном. Это снадобье усыпляло меня на всю ночь, до первого крика петухов поутру, – а если бы петух не прокричал, я не смог бы проснуться много дней напролет. Мне, увы, было неведомо, что моя замечательно красивая жена успешливо смешивала мое вино с мощным снотворным снадобьем несколько лет подряд.
Но однажды в полночь, сидя для отдыха в своем прекрасном старом кресле…
…А надо вам сказать, что я сидел молча. И вот, значит, сидел я молча, а поэтому слышал, как слуги, принимая меня за спящего и заметивши отлучку моей жены куда-то в город, начали горевать, или жаловаться друг другу вслух. При этом один из них сказал остальным:
– Очень печально, что наш властелин (король) до сих пор не заподозрил свою жену, которая каждую ночь подмешивает ему в вино мощное снадобье джу-джу.
Второй слуга отозвался на его жалобу так:
– Да, печально и странно. Но ведь это снадобье такое мощное, что, когда наш властелин выпьет вина, он не может проснуться, пока не прокричит поутру петух.
Третий слуга проговорил:
– Странно и удивительно. А я, знаете ли, опять заметил вчера, что, как только наш властелин уснул, его жена отправилась в город и вернулась к рассветному пению петухов.
Тогда четвертый спросил остальных:
– Интересно, между прочим, зачем она отлучается каждую ночь в город?
И те гадательно ответили ему такими словами:
– Наверно, чтобы спать с кем-нибудь другим. Тут первый слуга сказал:
– Но если она спит с другим… Ведь это значит, что он богаче нашего властелина, короля? Это значит, что он одаривает ее большими богатствами, чем король!
Пятый слуга гневно вскричал:
– Обычный человек не способен одарить женщину щедрей нашего властелина! Хотя женщины, конечно, ненасытные…
А четвертый загадал:
– Неужели нельзя открыть перед нашим властелином тайну его жены?
Но остальные, покачав головами, сказали в один голос:
– Нельзя!
И сразу умолкли, потому что вернулась моя жена.
Так мои слуги жаловались друг другу, не зная, что я их слышу и примечаю в уме все то, что они говорят про мою жену. А вечером, когда настало время ложиться спать, жена принесла мне, как обычно, вино. Но, едва она вышла из комнаты, я его вылил, а притворился, что выпил. И после этого лег на кровать, но опять же не уснул, а только притворился, что уснул. Вскоре жена вернулась в комнату и проверила стаканы, чтобы узнать, выпил я вино или нет. Увидевши пустые стаканы, она потушила свет и тоже легла рядом со мной. А я притворялся, что сплю. Но притворяться мне долго не пришлось, потому что жена полежала возле меня всего несколько минут и потом тихонько встала. Она открыла свой шкаф, и она вынула из него свои лучшие украшения вроде золотых бус, колец и проч., а одежды она выбрала самые нарядные. Она оделась, будто у нее в этот вечер свадьба, и она достала из шкафа закупоренный тыквенный сосуд.
Когда жена открыла сосуд, я заметил, что оттуда выпорхнула маленькая белая птичка и села на шкаф. Потом жена поставила сосуд обратно в шкаф и шкаф потихоньку закрыла, а правую руку, куда перепорхнула со шкафа птичка, подняла над головой, повернулась лицом к нашей кровати и шепотно проговорила:
– Пусть этот глупый и никчемный мужчина, который величает себя королем, беспробудно проспит до пения петухов после моего возвращенья домой! – Тут жена открыла окно, выпустила птичку из комнаты и наказала ей вслед: – Пусть эта птичка хранит мой путь от любой беды, пока я не вернусь! – Под этот наказ птичка проворно упорхнула. А жена подкралась к двери нашей спальной комнаты, и она открыла дверь, и она миновала гостиную залу и выбралась через главный вход из дворца. Едва дверь главного входа
