— И ты не зарезал ее, как барана?
— Нет, мой благодетель, не зарезал. Я ведь поклялся, что никогда не возьму в руки нож.
— Ну, а что потом?
— Потом, мой благодетель, точно так, как вы велели, отыскал вашу другую, самую младшую жену. Особняк, который вы построили для нее, она сдала государству. Там сейчас разместился детский сад, где и работает воспитательницей эта ваша самая молодая половина. Поначалу, увидев ее среди детишек, я ошалел, подумав, что все эти сорок отроков — ваши. Потом, когда суть дела прояснилась, я обратился к женщине так, как вы учили сами: «Доченька, я приехал к вам за пятьсот верст, от вашего супруга. Он болен. Примете ли вы его, если приедет, дадите ли ему приют?» После этого ваша женушка — очень горячая особа, оказывается, побежала к телефону вызывать милицию.
— Гадина!
— Простите, мой благодетель! — испугался Могильщик Суфи.
— Не о тебе речь! Рассказывай побыстрее! — заскрипел зубами Аббасов.
— Слава богу, отговорил я ее кое-как. «Не слушайте нашептыванья шайтана, — сказал я. — Это он мутит ваш разум». Тогда она начала лить слезы, — женщина, сами понимаете, — рвать на себе волосы, бить в грудь. Я, мол, несчастная, такая-сякая. Молодость свою погубила, спутавшись со стариком, а что я могла поделать, была молода, всего шестнадцати лет пришла официанткой в его столовую — он и заморочил мне голову…
— Дура!
— Простите?..
— Что потом?
— Потом, мой благодетель, перестала плакать и велела мне немедленно исчезнуть. Не то, пригрозила, и вас передам милиции.
— Денег ты у нее не попросил?
— Попросил, мой благодетель, как же! Но неблагодарная женушка ваша заявила, что все ваши грязные деньги сдала в милицию.
— Ложь!
Адыл-хитрец не на шутку рассвирепел, начал метаться по склепу, пиная и опрокидывая все, что ни попадется: гробы, термос; видно, саданул по животу и Могильщика Суфи.
— Я, я это, благодетель мой! — завопил тот, забиваясь в угол.
Адыл Аббасов бушевал в темноте еще минут десять, потом опустился на краешек гроба, перевел дух. Совсем недавно, когда потушили свечу, я не видел ничего. Теперь, то ли глаза привыкли к темноте, то ли нежелание тоже получить тумака, как Могильщик, сделало зрение зорче, но я уже видел все, что происходило в гробнице.
Адыл-негодяй некоторое время молча глядел в угол, потом налил в кружку остатки чая из разбитого термоса, жадно выпил.
— Дай папиросу.
— Я употребляю насвай[17], мой благодетель.
— Насыпь. — Аббасов протянул Могильщику ладонь, потом отправил насвай под язык и прошепелявил:
— Не обизяйся, Могильщик, поголячился я.
— Чего мне обижаться, благодетель мой, из-за одного какого-то пинка, — хихикнул Суфи. — Пинки ваши я снесу с удовольствием. Ведь благодаря вам я живой, не то бы давно расстреляли или сгнил в тюрьме.
— Один у меня велный длуг остался, и тот могильщик, — ухмыльнулся Адыл-баттал.
— До самой смерти я ваш верный пес. — Суфи тоже бросил под язык щепотку насвая. — Бог дашт, и на том сфете путу вашим лабом.
Потом они разом выплюнули насвай, растерли ногами, вытерли рукавом рот и продолжали прерванный разговор. Могильщик рассказал, что он побывал также дома у юрисконсульта, которого мы с Аббасовым посетили некогда и который с великой застенчивостью принял от Адыла-лиса золотое кольцо с изумрудным глазком и три мешка муки. Шакир просил в два часа ночи быть на кладбище, в склепе шейха Адыла, только непременно на сей раз принести обещанное, так как он опасается впредь встречаться с «дорогим другом».
— Я… я не смогу передать ему сегодня золото, — пробормотал баттал, как бы размышляя вслух. — Он, конечно, вызволил меня из лап милиции, но коли сейчас отдам ему золотишко, он постарается запродать меня. Я этого Шакира хорошо знаю. Он всегда был плохим другом и впредь останется таким же.
Потом Аббасов попросил Могильщика приготовить шурпы, и тот заторопился к выходу.
— Если не найду чего покрепче, вина что ли брать? — словно прочитав мысли «благодетеля», поинтересовался он, откидывая завесу на двери.
— Нет, только коньяк, а если не найдешь, бери тогда водку, — напутствовал его Аббасов.
Живые трупы в склепе шейха
В гробнице, пахнувшей могилой, остались мы вдвоем с Аббасовым. Посидев немного, он нащупал рукой один из гробов, лег в него и задумчиво уставился в потолок.
Ну, а мне как теперь быть? Связать его по рукам и ногам и прямо приволочь в милицию? Или малость потерпеть? Лучше, конечно, подождать, выявить остальных сообщников, а тогда всех гуртом и пригнать в отделение. В городе идет, как мы надеемся, последняя битва с преступным миром, и неплохо будет, если героем этого боя опять стану и я. Этот негодяй не впустую, конечно, бежал из-под стражи. У него наверняка еще немало припрятано добра.
Появился Могильщик с дымящейся кастрюлей в руках. Из кармана торчало горлышко водочной бутылки.
— Бай-бай-бай, — сказал он, ставя кастрюлю на дно перевернутого гроба, — за поллитра водки пришлось заплатить красную цену хорошего жеребенка!
— Надо было порасспрашивать у ближайших сторожей, — заметил ворчливо Адыл-хитрец, откупоривая бутылку.
— Какое там! Эти дружинники такого страха нагнали на сторожей, что промышляли водкой, просто не говорите, — вздохнул Могильщик. — К которому ни подойду, говорит, эх, братец, прошли те золотые времена… Почти весь город объездил на такси.
— Это дело полковника, его дело! — воскликнул Аббасов, скрежетнув зубами. — Сам не пьет и другим не дает. Бог даст, я его похороню вот в этом гробу!
— Да сбудутся ваши добрые слова, мой благодетель!
Водку разлили в стакан и крышку от разбитого термоса, выпили.
— Аллах ниспошлет свою кару на наших врагов, и настанут времена, когда дела наши пойдут опять на поправку и заживем мы, как бывало, — размечтался Аббасов.
— Да сбудутся ваши слова, аминь!.. Я вот о чем хочу попросить вас, мой благодетель: когда вы опять будете на коне, помогите мне занять место имама в этой мечети.
— Иншалла! — ответил Адыл-баттал. — Я тебе еще немало добра сделаю, Могильщик. — Он несколько раз глотнул прямо из кастрюли. — Только ты, братец, должен мне помочь еще в одном деле.
Могильщик прижал руку к сердцу.
— Готов жизнь положить ради вас.
— Что мне твоя жизнь! Надо убрать полковника. Тогда опять мы сами будем хозяевами в городе.
— Да ниспошлет аллах исполнение ваших желаний! — провел Могильщик руками по физиономии.
— Но ты мне должен помочь.
— Благодетель мой, я поклялся, что никогда в жизни не возьму в руки нож!
— Не бойся, я сам убью его. А ты должен изучить расположение дома Атаджанова: сколько комнат,
