Сорок членов нашей бригады – все полуголодные, едва держим в руках кетмени, с нетерпением ожидая выдаваемую в обед жидкую похлёбку, а тут… у ростовщика в подвале девять мешков риса, это же надо!..
– За мной, бойцы! – скомандовал бригадир, стремительно запрыгав в сторону кишлака. Мы гурьбой припустились за ним.
В просторном подвале ростовщика обнаружилось одиннадцать мешков риса, девять мешков кукурузы, ящики всяких сладостей, чая, сушёные фрукты. Несмотря на вой и визг семейства Мели, на угрозы его самого, мы всё до грамма записали, потом вернулись в поле, сели хлебать приготовленную Зулейхой молочную похлёбку.
– Кто-то на коне скачет, – сообщил Махмуджан, посмотрев в сторону кишлака.
Ребята вскочили на ноги.
– Это наш председатель, – предположил кто-то.
– Разуй глаза, это ведь участковый! Участковый милиционер дядя Каримов подскакал к нам, резко осадил коня, но не спешился. Красная фуражка его была надвинута на самые глаза, сбоку висел тяжёлый револьвер. Конь под ним беспокойно пританцовывал, ржал и дёргал головой.
– Кто здесь Разык Алиев? – грозно спросил участковый, упираясь ногами в стремена.
– Я, – откликнулся бригадир, не вставая со своего места.
– Кто вам разрешил обыскивать чужой дом?
– Вот эти полуголодные детишки!
– А кто Парпи Касымов? – продолжал милиционер.
– Это я, сынок, – мягко ответил Парпибобо. – Ты бы, сын мой, не уподоблялся Исламу Курбаши, не орал на людей, не сходя с коня. Спешись, поздоровайся по-человечески, а там и разберись, что к чему. Если не побрезгуешь, угостим своей похлёбкой…
– Почему вы ворвались в чужой дом без разрешения?
– Я не бандит какой-нибудь, сынок, чтоб врываться в чужой дом, а коли…
Участковый не дал деду договорить:
– Вы оба сейчас пойдёте со мной, будем акт составлять на вас.
Дядюшка Разык и Парпи-бобо не вернулись ни через час, ни к вечеру, ни наутро. Кишлак был в панике. Мы тоже перепугались не на шутку. Наконец, по совету Марии Павловны, решили всей бригадой пойти в военкомат, потребовать справедливости.
Когда мы с шумом и гамом заполнили военкоматовский двор, к нам вышел офицер с тремя звёздочками на погонах.
– Вам чего, ребята?
– У нас к вам дело.
И мы рассказали всё, что произошло в кишлаке. Командир внимательно выслушал нас.
– Так, значит, они забрали кавалера ордена Славы разведчика Разыка Алиева?
– Да, его самого, – зашумели мы.
– И старика, который на свои деньги купил пушку?
– Да, его тоже.
– А вы, выходит, члены боевой бригады, так я вас понял?
– Так точно!
– Ну и как у вас там дела на поле?
– Участок готов к севу.
Командир просил нас не беспокоиться, заверил, что сейчас же во всём разберётся.
Вернувшись на поле, мы обнаружили, что Парпи-бобо и дядюшка Разык давно уже вернулись и с наслаждением пили чай из чёрного чайдуша. Аман с Рабиёй сидели у них на коленях.
Новый председатель
В течение целой недели наш кишлак кипел, как горячий родник. Взрослые и дети – все на улице, в правлении колхоза собрание за собранием. Происходили такие невероятные события, что мы не успевали опомниться.
Когда пришла весть, что Мели-ростовщика посадили, мы восторженно кричали:
– Да здравствует справедливость! Когда узнали, что его сыновья скрылись, готовы были волосы на себе рвать.
Раиса Машраба-ака сняли с работы за халатность. Эта новость тоже пришлась нам по душе. На его место назначили Рахбар-апу, бывшего директора МТС, подругу моей мамы, ту самую, помните, которая устраивала нас в детдом. Нашу любимую Марию Павловну избрали секретарём партийной ячейки, чему мы были безмерно рады.
Потом всё пошло своим ходом, люди вернулись к своим делам. Рахбар-апа дважды побывала в нашей бригаде. Она долго беседовала с Парпи-бобо, пообещала ему вернуть виноградник, который захватил Мели-ростовщик. Раис-апа всё всматривалась в меня, потом вдруг спросила:
– Послушай-ка, ты не старший сын покойной Каромат?
