ученые поехали тайно, ночью! Зачем? Изучить явление? А почему они об этом не предупредили, не известили властей? Дальше! Они не вернулись в гавань. Значит, у них есть тайные планы. И вот их находят в лесу с возбудителем «Эффекта Стронга». Значит, они хотели совершить тайную диверсию. С какой целью? Может быть, затем, чтобы приписать это американцам? Советских ученых задержали: они пытались бежать. Печальная необходимость заставила предать их тела огню. Так вся эта скандальная история с филиалом Института Стронга будет скрыта.
— Ты гений, Анна! — в восторге отозвался Дрэйк, отстраняя ее руку. Садись сейчас же за стол, напиши все это, — я передам Скотту. У него зашифруют, и завтра же «Сияющий Эдди» напечатает об этом во всех американских газетах! Пирсон не раз говорил мне: ложь должна быть чудовищной!
Так они и сделали. Все же, когда пробило одиннадцать часов и ждать больше было невозможно, Анна, с согласия Дрэйка, распорядилась пригласить гостей за стол.
Торжественный обед начался речью преподобного Скотта, поблагодарившего Анну за голландское гостеприимство и поздравившего маркиза Анака с благотворной деятельностью комиссии. Поэтому Скотт поднял тост за гостеприимную Анну и энергичного маркиза Анака. Это было скрытое поздравление молодоженов. Все дружно выпили шампанское за здоровье этой пары. Старик Ван-Коорен так расчувствовался, что даже прослезился, поцеловал дочь и долго тряс руку маркизу Анака.
Преподобный Эмери Скотт продолжал свою речь. Он благодарил комиссию за беспристрастное суждение, выразившееся, по его мнению, в том, что она сумела избежать политической тенденциозности и поняла, что нет никаких заразителей, а все во власти божьей (Скотт имел в виду выводы, опубликованные без ведома советских делегатов). Если бог посылает за грехи кару на людей, то надо смирить гордыню и соблюдать заповеди, иначе восторжествует дьявольское семя. А так как все в руках божиих и не хватает ни сил, ни средств справиться с вредителями, то мудрость подсказывает смирение. Если Синдикат пищевой индустрии станет старшим братом «Юниливерс», то это перст божий… Много еще в этом духе говорил Скотт.
Ван-Коорен в своей речи тоже выразил благодарность комиссии и согласился, что никаких агентов- заразителей не было и что действительно все в руках господних, как позволил выразиться преподобный Скотт. И он, Ван-Коорен, благодаря деятельности комиссии перестал заблуждаться и готов принести свои извинения Аллену Стронгу за недоверие к деятельности его института, столь благотворно помогающего народам. А если некоторые (тут Ван-Коорен бросил гневный взгляд на Ганса Мантри Удама) посмели от его имени обвинить Институт Стронга, то это сделали подкупленные лжецы. И единственная польза от этого клеветнического выступления — это присутствие комиссии, благодаря чему он мог познакомиться с маркизом Анака. Ван-Коорен даже задохнулся от такого длинного периода. Это не помешало ему с не меньшим жаром призвать громы и молнии на головы тех, кто видит причину бедствий в конкуренции фирм, в существующем строе, кто не содействует гармонии промышленного процветания (намек на советских ученых).
Было немало речей. Ораторы призывали для создания экономической мощи, необходимой для борьбы с вредителями сельского хозяйства, ввести специальный налог на крестьян, увеличить рабочий день на фабриках, расширить полицейские силы и, главное, не мешать американским капиталам помогать восстановлению страны.
Пили дружно и много.
Все ожидали, что ответная речь маркиза Анака будет так же скучна, и были весьма удивлены обещанием «невероятной сенсации». Дело в том, что об «Эффекте Стронга» знали только посвященные. Взрывы и пожар на острове были объяснены военными мероприятиями против повстанцев. Маркиз Анака поднялся и сказал так:
— Мы тут все выпиваем, а делается такое… — он помахал рукой над головой, — что все упали бы в обморок, да и вы в том числе, господа генералы, — обернулся он игриво к военным, — если бы знали, что произошло. Мы только сегодня предотвратили мировую катастрофу. Вы все узнаете, когда явятся мои члены комиссии!
Маркиз Анака так и сказал: «мои члены комиссии». Он уже изрядно захмелел. Анна, желая его «успокоить», влила ему в бокал напиток покрепче.
— Да, — продолжал Анака, — с минуты на минуту явятся мои члены комиссии и сообщат потрясающую сенсацию, которая поможет нам перебороть тех, кто называет себя сторонниками мира. И эту сенсацию комиссия доложит на Международном конгрессе по борьбе с вредителями и болезнями растений сельского хозяйства, и это потрясет мир. Ждите и пейте, пейте и ждите! Да здравствует Америка! Гимн!
Оркестр исполнил американский гимн.
Гости были и удивлены и напуганы, но никто толком не знал, в чем дело. Зато маркиз Анака приковал к себе все внимание. Это льстило Анне, и она все время была рядом с ним. Захмелевший Луи Дрэйк, не в силах молчать, время от времени подогревал настроение гостей загадочными восклицаниями.
Спена вбежал в столовую и что-то шепнул Ван-Коорену.
— Внимание! — воскликнул Ван-Коорен вставая. — Члены комиссии прибыли!
Маркиз Анака вскочил.
— Знайте, — крикнул он, — это те, кто спас Индонезию и весь мир от величайшей катастрофы! Это те, кто, не жалея сил, перед лицом смерти заслужил вечную благодарность народов! Будем же приветствовать их! Музыку!
Оркестр заиграл бравурный марш; гости поднялись с бокалами.
— Гоу, гоу, гоу! — заорал Луи Дрэйк.
Ему вторили Лифкен и де Бризион, хотя этот возглас был спортивным кличем.
Спена распахнул двери, и перед гостями предстали профессор Сапегин, Егор Смоленский и Анатолий Батов.
Даже когда Джим скомандовал всей шайке Юного Боба поднять руки вверх, жизнь советских ученых продолжала находиться в большой опасности. Трумс, Ихара и Покет испуганно подняли руки, так же как и два малайских фашиста. Только Юный Боб сидел в это время возле дерева рядом с ручной динамо-машиной, обычно используемой для подрывных работ.
— Вам, Сандерс, нужно специальное приглашение? — крикнул Джим, наводя на него пистолет.
— Если я крутну ручку, ваши ученые, заключенные в бамбуковую хижину, сгорят в напалме, — пригрозил Сандерс. — Лучше отведите от меня дуло вашего пистолета, если дорожите их жизнью.
Джим опустил пистолет.
— Вы знаете, с чем едят напалм? — спросил Юный Боб Сандерс и, не ожидая ответа, сообщил: — Видели вчера багровые облака? Человек горит, как спичка.
Вся компания Юного Боба хоть и не опускала рук, но значительно приободрилась.
— Чего вы хотите? — спросил Джим.
— Остаться живым и свободным, — ответил гангстер.
— Я согласен вас отпустить. Идите! — сказал Джим.
— А потом выстрелите мне в спину? Нет! Вы все отойдете на тот конец поляны, и мы удерем…
— И предварительно сожжете ученых? — спросил Джим. — Это не выйдет.
— Надо что-то придумать, — сказал Юный Боб. — Например, мы все пойдем к домику, я буду держать в руках динамку. Мы выпустим ученых и будем расходиться.
— И потом попытаетесь нас поймать? — спросила Бекки.
Гангстер потребовал, чтобы она, да и остальные не целились в него. Пришлось подчиниться. Покет первый опустил руки, продолжая их держать согнутыми в локтях, и твердил:
— Я что? Я ничего!
Бекки на всю жизнь запомнилась эта картина: бамбуковая постройка на поляне, рядом человек до двадцати индонезийцев с винтовками и силуэты трех мужчин внутри; Ихара, Покет и Трумс с поднятыми руками и гангстер на коленях с рукояткой динамки в руке, одно движение которой могло испепелить узников.
Вначале Бекки ничего не заметила, как, по-видимому, и сам Сандерс, внимательно следивший за пистолетами в руках противников. Было очень тихо и очень напряженно. Затем Сандерс нервно встряхнул головой и, на мгновение выпустив ручку динамки, ударил себя за ухом, как бы отгоняя жалящего овода. Но
