вызвать врача. Когда старика уложили на диван и он успокоился, хлопотавшая возле него молодая женщина подошла к полковнику и сказала:
— Я дочь Аллена Стронга, Беатриса Стронг, а это антифашист, журналист Джим Лендок. Мы спасли отца. Жаль, что здесь нет специалистов, которые бы знали, что такое «Эффект Стронга».
— Я знаю, — сказал полковник. — Так неужели ваш отец тот самый Стронг?
— Аллен Стронг, — подтвердила Бекки. — И если можно — это даже очень надо! — вызовите из Москвы профессора Сапегина, Анатолия Батова или Егора Смоленского. Они нас знают. Только побыстрее! Срочно! О, если бы вы хорошо знали, что такое Кэмп Дэтрик и американские монополисты и что такое биологические бомбы, — вы бы не были так спокойны! Существует страшный заговор монополистов против всего мира. Они могут применить «Эффект Стронга», и мы должны помочь вам!
Бекки долго рассказывала, Джим дополнял ее рассказ. Утренние лучи солнца осветили их в том же кабинете, за тем же столом. Позвонил телефон. Полковник сказал: «Пропустить!»
Дверь открылась, и вошел профессор Сапегин, а позади него — Егор, Анатолий, Роман и Люда.
— О, профессор! Анатолий! — И Бекки бросилась им навстречу, как к родным. — Вот мой отец! — сказала она.
С дивана с трудом встал тщедушный старик небольшого роста. Пытливый взгляд глубоко сидящих глаз из-под нависших бровей, совершенно седые волосы, сутулые плечи и дрожащие руки свидетельствовали о пережитом.
Бекки представила отца Сапегину. Аллен Стронг крепко сжал руку Сапегина и не выпускал ее, пока не кончил говорить. А говорил он жадно, быстро, будто боялся, что его могут не дослушать и прервут на полуслове.
Одним истину помогает познать коммунистическая партия. Другие, лишенные такого доброго наставника, приходят к истине иными путями, иногда весьма мучительными. Так случилось и со Стронгом. Надо было много, очень много пережить, передумать и проделать, чтобы под старость отречься от своих заблуждений, от идей, в которые он по своей наивности свято верил всю свою жизнь, и не только отречься, но и предать проклятию свои заблуждения. И такие перерождения отнюдь не результат отвлеченных мудрствований. Они совершаются в процессе великой борьбы прогрессивного человечества за лучшее будущее, против поджигателей войны.
Все то, что давно уже было известно и понятно очень и очень многим, Стронг считал новейшим, поразительнейшим откровением, так как не так давно понял правду. Только этим можно было объяснить ту горячность, с которой он принялся объяснять Сапегину звериную сущность американских империалистов.
Да, Стронг ненавидел их. Мало того, что он ненавидел их, он хотел сделать все возможное, чтобы разрушить их заговор против человечества.
— Я очень поплатился за свою веру в «надсоциальную», аполитичную науку, — под конец сказал Стронг. — Мне страшно сознавать, как много еще есть на свете ученых, заблуждающихся до сих пор, как я в прошлом. Я знаю умного, аполитичного почвоведа. Он изучал почву на благо американского народа. Он использовал учение Докучаева и Вильямса. Почва — мать плодородия. Наука обязана изучать проблемы восстановления плодородия. А сейчас трудами этого почвоведа об активном белке в почве — я имею в виду различные микроорганизмы — воспользовались для того, чтобы найти средство убить живой белок в почве и превратить ее в камень, вернее — уплотнить, то есть сделать мертвой. — Стронг даже задохнулся от такой длинной фразы, но руку Сапегина не выпустил. Он говорил, как одержимый навязчивой идеей. — И еще один пример. Мне известна, — продолжал Стронг, — группа ученых, которые изобрели «гормон роста». Военные хотят применить его для уничтожения урожаев. Если чрезмерными дозами «гормона роста» воздействовать на поля пшеницы, ржи и других культур, это вызовет болезненно быстрый рост растений, а значит, и гниение. Вы понимаете, что делается у нас в Соединенных Штатах? Нет, вы понимаете всю чудовищность подобной подготовки человекоубийства? Ученые-убийцы и ученые на службе у убийц — это самое страшное явление американской действительности! Правда, другие ученые найдут противоядие, мир будет спасен, но зачем подвергать людей страданиям? Надо остановить «деятельность» ученых-палачей, надо рассказать народу всю правду о заговоре против мира! Пусть поднимутся народы в борьбе за мир! Надо помочь заблуждающимся. Вот они, — Стронг показал на Бекки и Джима, — помогли мне… Да и не только они. Ведь в мире есть очень много людей доброй воли. Я тоже буду бороться против поджигателей войны! Наука должна служить миру! Я полностью присоединяюсь к требованию, что ученые, особенно американские ученые, обязаны взять на себя ответственность за то, чтобы наука служила человечеству, и за то, чтобы наука не использовалась в качестве оружия уничтожения… Я сказал все это для того, чтобы вы поверили мне, имя которого могло стать пугалом. Я хочу, чтобы вы поверили тому, что я сейчас скажу. Вот здесь, — он указал на чемодан, лежавший на диване, — находятся биобомбы «ЭС». Я явился искупить вину перед человечеством. По своей неосмотрительности и недомыслию, я помог врагам прогресса и человечества и дал им в руки страшное оружие. Я прибыл помочь выработать противоядие против «феномена Стронга». Я должен вам сообщить ужасную весть: сегодня ночью «летающие крепости» должны были сбросить биобомбы «ЭС» в Восточную Германию. Но, к счастью, только на одном самолете были настоящие биобомбы «ЭС». На других удалось подменить настоящие бомбы фальшивыми, а настоящие уничтожить. Моя лаборатория тоже уничтожена. В руках врагов больше нет «Эффекта Стронга». И если мы теперь же уничтожим очаги, вызванные сброшенной биобомбой «ЭС», применив большие температуры, то человечеству больше нечего бояться «Эффекта Стронга». Мир может быть спокоен!
— Мир никогда не может быть спокоен, — сказал Сапегин, — пока существуют империалисты, пока все народы не встанут на борьбу за мир!
— Это безусловно так, — сказал Стронг, — но империалисты чрезмерно хвастаются своим всесилием, а на деле получается иное. Они попробовали использовать для уничтожения прогрессивных американцев энергию замедленного атомного распада. И что же? Нашлись смелые люди и разоблачили этот заговор империалистов, несмотря на все их усилия монопольно владеть тайной «НБ-4001». Империалисты хотели использовать против прогрессивных людей «БЧ» — «лучи забвения», и опять люди доброй воли разоблачили их и тем самым разоружили. А «Эффект Стронга»! Я проклинаю тот час, когда, ослепленный приманкой в виде генеральной премии Мак-Манти, начал работать в интересах монополистов! Я только потом понял, как хитро они за мной охотились и как поймали. Я как-нибудь расскажу вам все перипетии борьбы прогрессивных людей за меня, за то, чтобы я прозрел. За то, чтобы это страшное оружие истребления зеленых растений, этих солнечных машин земного шара, вырвать из рук монополистов, мечтающих о мировом господстве. И это тоже свершилось. Империалисты разоружены в отношении «Эффекта Стронга». Силы мира сильнее сил поджигателей войны, и они убедятся в этом, если даже начнут мировую войну!
— Я рад слышать это именно от вас, — сказал Сапегин. — И все же нельзя недооценивать врага и надо всем помнить мудрые слова о том, что: «Мир будет сохранен и упрочен, если народы возьмут дело сохранения мира в свои руки и будут отстаивать его до конца». Я рад, профессор Стронг, видеть вас в числе борцов против поджигателей войны. Если такие аполитичные люди, как вы, начали прозревать, мировая война, даже если ее развяжут империалисты, не принесет им успеха… А теперь давайте поговорим как ученые. Мы только что ликвидировали очаги «Эффекта Стронга». Он больше не страшен миру.
Ученые сели.
Опять зазвенел телефон.
— Введите! — приказал полковник. — Сейчас сюда приведут членов экипажа приземлившегося американского самолета. Мы можем узнать кое-что интересное.
В кабинет вошли четыре человека. Впереди, отнюдь не чувствуя себя несчастным, шел мужчина в форме летчика.
— Ральф Томпсон! — закричала Бекки. — Каким образом?
— Повезло, — ответил Томпсон. — Командование мне приказало ни в коем случае не приземляться, чтобы мои пассажиры не попались, но я уж так решил заранее.
— О! — опять воскликнула Бекки. — Джек Райт и Мюллер? Этим есть что рассказать, господин полковник!
— Они назвались иначе, да и документы у них на другое имя, предупредил сопровождавший их офицер.
