можете положиться на мое молчание.
— Молчание? — воскликнул Джим и поспешно добавил: — Молчание необходимо только до поры до времени. Если мне не удастся принять кой-какие меры, то обо всем этом надо будет кричать во весь голос, чтобы разоблачить могильщиков. Речь идет об оружии, которое прежде всего страшно для самих же американских фермеров.
— Всегда и во всем, что касается защиты интересов народа, вы можете полагаться на мою помощь, — решительно заявил Гаррис. — Так в чем же дело?
— Это длинная история, но сущность можно передать несколькими словами. Мне поручили мои товарищи, активная группа борцов за интересы народа, препятствовать тому, чтобы Аллен Стронг, отец этой девушки, попался в лапы поджигателей войны, которые начали за ним охотиться. А это вовсе не так просто, если учесть замкнутый и подозрительный характер Стронга. Он принципиально не ведет политических разговоров и вообще разговоров с незнакомыми.
— А почему поджигатели интересуются Стронгом?
— Мы получили от нашего друга, работающего в Лиге ученых и изобретателей, сообщение о докладе некоего Лифкена, бывшего помощника Стронга, а теперь его начальника. Из этого доклада ясно, что Стронг владеет тайной страшного биологического оружия, но упорно много лет не раскрывает ее. Если это оружие монополисты используют для подчинения фермеров, Америка станет безлюдной пустыней. Пока Стронга не могли ни купить, ни запугать, чтобы получить секрет.
— Так чего же вы боитесь?
— Пока это не удалось, — сказал Джим, подчеркивая слово «пока». — Но чтобы этого не случилось завтра, мне поручили охранять Стронга. Увы, я опоздал. События развернулись неожиданно бешеными темпами. Мне пришлось спасать Бекки и Джонсона от расправы ку-клукс-клана. Я предпочел бы спасать ее отца. Но он отказался от моих услуг и умчался с женой на машине дяди. Вот почему, вы понимаете, мне надо поскорее выбраться отсюда.
— Расскажите мне все по порядку, — сказал Гаррис.
Глава III
Длинные руки
Большой открытый автомобиль мчал Стронгов на юго-восток. За рулем сидел грузный Вильям Гильбур. Ветер шевелил седые волосы на его непокрытой голове. Стремительный, полный энергии взгляд голубых глаз под зеленным козырьком, укрепленным резинкой на голове, и юношеский румянец его полных щек говорили о живом темпераменте и завидном здоровье шефа единственного в стране фермерского кооператива.
Большие, мускулистые руки Вильяма Гильбура, бронзовые от загара, как бы отдыхая, лежали на рулевом колесе.
Рядом с ним сидел Аллен Стронг. Прижатые к бокам локти, судорожно переплетенные пальцы, сутулость — все говорило о его удрученном состоянии. Позади сидела Дебора, обхватив руками два узла, высившихся на сиденье рядом с нею. Вначале она говорила без умолку, мало интересуясь, слушают ее или нет. Она возмущалась, грозила, негодовала, проклинала. Наконец словесный поток иссяк, и она затихла, только изредка бросая грозные реплики. Мужчины молчали.
Вильяму Гильбуру удалось обмануть преследователей: он свернул на полевую дорогу. Справа и слева тянулись необозримые поля. Здесь рекламные щиты не заслоняли далей. Другое дело — на Федеральном шоссе. Там было так много реклам, что они образовали как бы непрерывный забор из поднятых рук, белозубых улыбок, стандартных красоток и всевозможных других изображений, привлекающих внимание путников своими невероятными формами и красками. Реклама давно уже стала выгодной отраслью промышленности и привычной формой пропаганды товаров и идей.
«МОЖНО БЫСТРО РАЗБОГАТЕТЬ! ПОКУПАЙТЕ АКЦИИ УОЛМИЧЕМФОРД — ПОЛУЧИТЕ 100 % ПРИБЫЛИ ЗА НЕДЕЛЮ».
Реклама, раньше обслуживавшая только коммерсантов, теперь использовалась для целей политической пропаганды. Рекламные щиты восхваляли «американские просторы», «американскую нацию», «американский образ жизни».
«ТОТ НЕ НАСТОЯЩИЙ АМЕРИКАНЕЦ, КТО НЕ ИМЕЕТ ХОТЯ БЫ ОДНОЙ АКЦИИ!»
Аллен Стронг с изумлением читал призывы к «антикоммунистическому походу».
Были щиты, рекламировавшие новое детективное бюро Кирпатрика по борьбе с коммунистами и его еженедельный погромный листок «Контратака».
Щиты фашистского Американского легиона призывали жертвовать в фонд борьбы за американизацию всего земного шара.
«ПОМНИ: ТЫ АМЕРИКАНЕЦ — ЗНАЧИТ, САМЫЙ ПОЛНОЦЕННЫЙ ГОСПОДИН МИРА!»
«ДОНОСИ О ТЕХ, КТО НЕ ВЕРИТ В БОЖЕСТВЕННУЮ СУЩНОСТЬ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ!»
Были щиты с указанием огромного количества людей на земном шаре — как главной причины, мешающей прогрессу. Везде были цифры, цифры, цифры… Составители реклам знали любовь американцев к цифрам как к самому убедительному доводу.
«ПОКУПАЙТЕ — ЗАПАСАЙТЕСЬ ПЕРЕД ВОЙНОЙ!»
«ФИРМА БЕЛЛ СТРОИТ ЛУЧШИЕ БОМБОУБЕЖИЩА!»
«НЕДОРОГИЕ, СКРЫТЫЕ ОТ ГЛАЗ ЛЕСНЫЕ УЧАСТКИ НА АЛЯСКЕ ГАРАНТИРУЮТ ЖИЗНЬ!»
— Дядя, разве опять начинается война? — спросил Аллен Стронг.
— Вот что значит не выходить из кабинета и не читать газет! — сказал Вильям Гильбур, с сожалением посмотрев на племянника.
Аллен Стронг вздохнул. Ему вспомнилось, что декан заставил его дать отпечатки пальцев и подписать заявление, что он не коммунист. Стронг обрадовался, когда рекламные щиты исчезли. Ароматный воздух полей освежил его. Напряжение постепенно спадало, но ему не хотелось разговаривать. Он смотрел на дорогу. По обе стороны ее тянулись огромные площади брошенной земли, заросшей сорняками. «Заповедник для вредных жуков и болезней», подумал ученый, удивляясь громадности заброшенных полей.
В полдень они проехали небольшой городок, за ним пошли неубранные поля кукурузы. Сломанные стебли лежали на дороге. Сытые, жирные грачи лениво клевали у обочины валявшиеся початки, не обращая внимания на автомобиль. На обширном поле, обнесенном колючей проволокой, паслись свиньи. Дальше опять простиралось заброшенное поле.
— Что здесь произошло? — спросил Аллен.
— Все то же, — ответил Гильбур. — Неужели кабинетные ученые настолько оторваны от жизни?
— Я ничего не понимаю.
Вильям Гильбур остановил машину у изгороди. Там стоял человек с молотком.
— Почему брошены эти поля? — спросил Гильбур.
Мужчина не спеша ответил:
— Кроннеры убежали.
— А зачем им убегать? — спросил Аллен Стронг.
— Странный вопрос, — сказал фермер, пожав плечами. — Люди арендовали землю за долю урожая, а урожай плохой, — они еще раньше задолжали в счет своей доли урожая. Надо же что-нибудь есть! Вот они и не убрали урожая, чтобы его списали, как погибший, а заодно списали бы и их долги. А то ведь иначе их прикрепят к земле за долги, тогда и работай всю жизнь рабом.
— А почему урожай плохой? Ведь земля хорошая, — не унимался Вильям Гильбур.
— Ехали бы вы! — сердито сказал фермер и принялся громче, чем требовалось, приколачивать оторвавшуюся колючую проволоку.
— Ясно? — насмешливо спросил Гильбур племянника.
Стронг ничего не ответил.
