— Заболевают главным образом люди истощенные и особенно при больших скоплениях, например побывавшие на собраниях негры. Это — как проказа: одних берет, других нет. Болеет много негров, вот ее и называют «негритянской болезнью»… Тише! Подъезжаем.
Машина, разбрызгивая грязь, свернула направо, к переносному фермерскому дому, и остановилась. Машину тотчас же окружили мальчишки. Дрэйк вылез и приказал им разойтись. Но они, смелые и озорные, не двинулись с места.
— Эй, вы! — И Бен подбросил на руке монету в 25 центов. — Кто хочет никель? Кто самый смелый?
Вперед вышел невысокий плотный мальчик лет четырнадцати с яркими веснушками.
— Кто берется его побить? — спросил Бен Ред.
Дети молчали.
— Великолепно! — заявил Бен Ред. — Как тебя зовут?
— Джо! — был ответ.
— Великолепно, Джо! Возьми никель и охраняй машину.
Мальчик кивнул головой в знак согласия и протянул ладонь. Бен Ред отдал ему монету.
— Вы дипломат, — только и сказал Дрэйк.
— Это способ задержать сына человека, к которому мы идем.
Наконец они очутились в низкой комнате, оклеенной листами из журналов. На железной койке сидел худощавый, очень бледный мужчина. Он не встал им навстречу, а только слабо кивнул головой. Возле деревянного стола на табурете сидела девушка лет шестнадцати.
— Здравствуй, Якоб! — И Бен Ред протянул руку.
Хозяин сидел все так же неподвижно.
— Папа болен, — пояснила девушка.
— Был доктор… нашел три сломанных ребра, — прерывисто дыша, с трудом ответил мужчина.
— Несчастный случай? — спросил Дрэйк, чтобы выразить сочувствие.
— Нет… кулаки молодчиков из Американского легиона… на митинге сторонников мира…
Бен Ред выразил притворное сочувствие и сказал:
— А я привез корреспондента из газеты «Чикаго-Ньюс», как обещал. Пусть с помощью желтых газет, но мы разоблачим Рушпета!
— А вы бы, господа журналисты, черкнули там в своих газетах правду насчет нашего митинга. Как банду громил и убийц напустили на честных людей только за то, что эти патриоты своей страны не хотят войны. А то если всем, как мне, наемные громилы начнут ломать ребра только за то, что слушаешь оратора-коммуниста, то и порядочных людей у нас в Соединенных Штатах не останется…
Хозяин быстро закрыл рот рукой, но не смог удержаться, — глухо, надрывно закашлял. Он кашлял, содрогаясь всем телом.
— Все сделаем, старина! — почти весело сказал Бен Ред и бросил косой взгляд на свои ручные часы. — Но если действовать, так по порядку. Где материалы о делишках Пата Рушпета? Сын принес?
— Он все закончил… сейчас он на работе… Не знаю, как и быть… мы еще не решили…
— Но ведь я с вами договорился.
— Не знаю… — нерешительно ответил рабочий.
— Да вы только покажите материал корреспонденту! — настаивал Бен Ред и кивнул на Дрэйка.
Рабочий сидел неподвижно, опустив голову, и было видно, что ему очень плохо.
— Материалы у вас здесь, дома?
— Да, здесь… — тихо сказал рабочий.
Дрэйк быстро оглядел комнату. Пустой буфет с оторванными дверцами, где виднелись чашки и чайник, не мог служить для хранения документов. Была еще вешалка с одеждой. Из-под кровати виднелся угол сундука.
— А может быть, позвать дядю Поля? — предложила девушка.
— Позови, — прошептал ее отец.
— А скоро это будет? — спросил Дрэйк.
— Ну, минут десять. — И девушка быстро вышла.
— Я не могу ждать, — решительно заявил Дрэйк. — Где материалы? — Он самовольно открыл ящик стола, заглянул в буфет.
— Надо помочь ребятам, старик совсем плох, — громко сказал Бен Ред.
Они быстро перерыли все. Когда Дрэйк взялся за подушку, рабочий ожил и схватил его за руку.
— Здесь, — сказал Дрэйк и, стукнув рукояткой пистолета рабочего по руке, вынул из-под подушки толстую папку.
Рабочий хватался за нее обеими руками.
— Я не отдам! — крикнул Бен Ред и обеими руками вырвал ее из рук рабочего и прижал к груди.
— Руки вверх! — крикнул Дрэйк и, прижав дуло пистолета к груди Бена Реда, выстрелил.
Бен Ред охнул, глаза его изумленно раскрылись, и он рухнул на пол. Дрэйк левой рукой подхватил папку, а правой изо всех сил ударил пистолетом по голове рабочего. Тот опрокинулся на кровать.
Дрэйк выпустил пистолет и сделал рукой движение. Пистолет, висевший на резине, спрятался в рукаве. Дрэйк поправил галстук, шляпу и спокойно вышел из дома. Он подошел к машине и сел за руль.
— Садись — покатаю! — сказал он сыну рабочего.
Мальчик сел рядом. Дрэйк сразу включил третью скорость, и машина помчалась, разбрызгивая грязь.
— Разобьете машину, — сказал мальчик, стукнувшись лбом о переднее стекло, и попросил выпустить его.
Но Дрэйк не сбавил скорости. Он выпустил мальчика только через десять минут. Еще через пятнадцать минут он остановил машину и вошел в подземку. Он вылез на другом конце города, зашел в закусочную и выпил стакан за стаканом бутылку портвейна, затем взял такси и, сменив по пути три машины, приехал в страховое агентство «Стромфильд».
Шеф сыскного агентства Барнс, просматривая вечерние газеты, наткнулся на сообщение о смерти своего агента Бена Реда. Барнс послал сыщиков узнать, в чем дело, и те донесли ему, что Бен Ред ранен, но жив и сообщение о его смерти исходит от него самого.
— Скажите ему, — рассердился Барнс, — что если он выболтает наши секреты, мы сделаем его трупом по-настоящему! А если ему надо скрыться от своих врагов, то ему предоставляется прекрасная возможность скрыться в Индонезии. Мы подсунем его в экипаж, везущий контрабандой медикаменты повстанцам.
Ихара был удивлен лающими звуками, доносившимися из комнаты. Оказалось, что это был радостный смех Дрэйка. Ихара попробовал узнать причину, но мог только установить, что тот в это время читал отдел происшествий в вечерней газете.
Утром Луи Дрэйк еще сидел на том же тридцать восьмом этаже, в той же квартире, перед тем же большим письменным столом, в клубах табачного дыма. На столе стояла очередная пустая бутылка из-под портвейна. Пепельница была наполнена окурками сигар. Перед ним лежала папка с газетными вырезками, а рядом — целые кипы этих вырезок, перевязанные шнуром.
Дрэйк лениво перелистывал вырезки. Перед ним мелькали различные заголовки газет. На фотографиях он видел квадраты фабричных дворов, наполненных толпами рабочих, рабочих возле станков на заводах, издольщиков на хлопковых плантациях возле Миссисипи, и везде на первом плане красовался невысокий, очень плотный мужчина с благородным, открытым лицом. Если фото изображало его говорящим речь перед народом, то руки его были вытянуты вперед. Так на дешевых литографиях изображали пророков, благословляющих народ.
Все его выступления начинались со слов «братья мои по классу», «братья рабочие». Заголовки в начале страниц, над портретами и под портретами на многих языках, всеми шрифтами и величинами букв гласили: «Неподкупный Рушпет — профсоюзный деятель», «Вождь рабочих — противник Конгресса производственных профсоюзов», «Наш Пат не даст рабочих в обиду», «Всякий, кто хочет иметь обеспеченный заработок и мир в промышленности, пусть голосует за Пата», «Пат Рушпет подписывает
