капризничать, Палмер! Ни одного судна в Атлантике не осталось! А твоя Америка через пару суток будет напоминать гигантское болото, заваленное миллионами разлагающихся трупов! И все эти трупы, скорее всего, будут светиться от радиации, так как разрушены десятки ядерных реакторов! И это, не считая химических производств, резервуаров с токсичными компонентами, миллионов тонн пищевого сырья и продукции, стратегических хранилищ, морозильников, где растают горы рыбы, куриного мяса и говядины! Знаешь, как это все запахнет?!
Палмер остолбенел, было видно, что он переваривал эти аргументы, он представил себе картину, весь ужас того, что произошло с Америкой, бросился на банку и зарыдал.
Майкла всегда коробило, когда он видел, как плачут взрослые американцы. Слезы лились из их глаз так же часто, как и сквернословие изо рта. При выигрыше или проигрыше любимой команды, при трогательном хеппи-энде в кино, при поздравлении с днем рождения или от письма любимой бабушки здоровенные мужики зачастую всхлипывали и моргали мокрыми глазами. У русских не принято так часто плакать по пустякам, у русских мужская слеза – редкость и ценность, поэтому его всегда раздражало подобное поведение. И сейчас, несмотря на то что причина распустить нюни у Палмера была серьезная, Беловски не выдержал, швырнул в него пластиковой миской и заорал:
– Заткнись, сопля! Ты на войне! Ты забыл, куда и зачем мы с тобой плыли? Ты забыл, что наш с тобой Президент объявил ультиматум всему исламскому миру с конкретной датой нанесения ядерного удара по Мекке во время хаджа?! Он думал – мусульмане ему позволят это сделать? Ты знаешь, что такое Мекка для мусульман?
– Он бы не сделал этого! Как ты смеешь так думать, грязная свинья! Мы же американцы, мы – миротворцы! Это был акт устрашения! Мы плыли, чтобы прекратить конфликт и установить демократию!
– А ты у арабов спросил: куда они прилепят твою демократию? Тебе Бизон еще не рассказывал, как он драпал из Ирака, побросав пожитки? А ты спроси, спроси, пусть расскажет, как его провожали со всей вашей демократией!
– Ах, вот ты как?! – налился пьяной кровью уоррент-офицер. – В тебе заговорил вонючий русский, а не американский офицер! Недаром тебя не хотели брать на флот! В вас никогда не вытравить врагов! Ну, что, ты – рад? Америка погибла, ты теперь рад? Да?
Палмер побагровел, лицо стало неузнаваемым. Было видно, что стресс и алкоголь серьезно сдвинули его рассудок.
– Наслаждаешься тем, что десятки миллионов американцев будут гнить в помойке по всему Восточному побережью? А ты знаешь, что там вся моя семья?!
Майкл хоть и понимал, что с Палмером в таком состоянии спорить не стоит, но не смог сдержаться:
– А ты что хотел? Хотел, чтобы только миллионы арабов гнили? Да вас всех и тебя только американы волнуют, а ты хоть вспомнил о десятках миллионов европейцев, африканцев, латинос, которые тоже погибли сегодня? Они-то за что погибли? Вы все, американцы, живете в своей резервации для идиотов, окруженной океанами, и даже не представляете, что на земле есть кроме вас еще какие-то люди! Что им нельзя все время угрожать ядерной бомбой! Рано или поздно им это надоест, и они ответят! Да ты хоть знаешь, где находится Мекка и чем она отличается от Микки-Мауса?
Палмер бросился к куче вещей, которые затащил с плотов, и выхватил оттуда пистолет. Но в это время вскочил давно уже проснувшийся от шума Бизон и тоже заорал:
– Палмер, стоять! Заткнись, Беловски! Заткнитесь оба! Вы на судне Соединенных Штатов, а не в грязном баре Техаса! Ковбои вонючие!
– Сэр, разрешите доложить: лейтенант Беловски вел антиамериканскую пропаганду…
Бизон, скрипнув желваками, коротко и резко ударил Палмера в челюсть и вырвал у него пистолет. Голова Палмера мотнулась, но он устоял:
– Сэр!
– Молчать! Смирно!
– Но, сэр!
– Тебе мало? – захрипел Бизон и угрожающе надвинулся на Билли.
– Сэр, я только хотел…
– Здесь я хочу, а ты слушаешь и этим наслаждаешься, понял?!
– Да, сэр!
