не умрешь. У тебя же такое могучее здоровье! Мы всегда тебе завидовали, Тимофей! Мы сейчас собираемся уже отправляться дальше. Нам некогда ждать! Мы и так простояли из-за тебя половину дня! Если ты не позволишь нам помочь тебе, то нам придется тебя оставить на этом острове в одиночестве, и ты будешь еще долго жить! Но нам очень жаль тебя! Плюнь!
Может, ты не способен плюнуть? А, Тимофей? Ну, как же я сразу не понял! Несчастный Тимофей! Я облегчу тебе задачу, я пойду на риск. Хорошо, что тут много свидетелей. Иначе нас самих осудит синедрион за то, что мы помогли христианину. Дай мне ответ глазами: один раз откроешь – значит, ты отрекся от твоих заблуждений, два раза откроешь – остался в своем упрямстве. Давай, Тимофей!
Над островом повисла тишина. Слышно было даже, как трещат и лопаются с шипением какие-то полости трупов в огромном костре. Но сотни глаз следили за Тимофеем.
– Мы призываем всех в свидетели, мы терпеливо ждем разрешения у нашего любимого Тимофея на то, чтобы проявить к нему милосердие! Да пусть никто потом не обвинит нас в том, что мы не хотели ему помочь! Да пусть никто не обвинит нас потом в том, что мы убили его! Давай, Тимофей!
Веки мученика дрогнули.
– Давай, Тимофей, давай!
На грязной щеке черкаса блеснула слеза.
– Ну же, давай!
Тимофей открыл полные тоски осмысленные глаза.
– Молодец, Тимофей! Как же мы тебя уважаем! Сейчас, сейчас, наш дорогой Тимофей! Эй, воины, снимите несчастного с кола! Эти русы – такие изверги! Мы не простим им твои муки, Тимофей, знай это! Мы отомстим им за тебя вдесятеро! Бедный Тимофей!
Подбежали воины, чтобы снять тело. Но Каган их остановил.
– Подождите, подождите! Кажется, он закрыл глаза! Тимофей, ты закрыл глаза? Да! Он закрыл глаза! Ты хочешь еще раз их открыть или у тебя просто кончились силы?
Слезы текли из-под крепко сжатых век.
– Тимофей, дай нам понять твое решение! Мы в сомнении, Тимофей! Не открывай больше глаза, не мучься, и мы прекратим твои страдания!
Веки дрожали от напряжения.
– Тимофей, мы видим, мы видим, как ты крепко сжал глаза! Как же нам жалко терять такого хорошего соратника! Прощай, Тимофей! Воины, снимите его! Нет! Не снимайте! Остановитесь! Он открыл глаза! Безумец! Все, Тимофей, мы чисты перед Богом. Мы сделали все, чтобы тебе помочь. Оставайся!
Каган равнодушно отвернулся и подошел к пленникам.
– Кто из вас понимает меня?
Беловский ответил по-хазарски:
– Я понимаю.
– Отлично, будешь толмачом.
Каган бросил своей свите:
– Вождя и переводчика ко мне, остальных убейте!
Связанного Ратко и Михаила уволокли на большой золоченый корабль. Над остальными пленниками часто замелькали мечи и топоры, закричали женщины, и все стихло. Корабли отчалили от берега и погребли на Волгу. Беловского и Ратко посадили за одно весло и приковали к нему цепью. Сидя спиной к носу, как сидят гребцы, они молча смотрели на удаляющийся остров перед Кадницами, где над перебитыми русами торчал окровавленный кол с живым Тимофеем…
Они гребли целый день и к вечеру достигли устья Оки, где хазары решили сделать остановку. На длинном острове посередине реки остановился сам Каган со своим двором. Остальные корабли причалили на стрелке, в месте слияния Оки и Волги. Шумная армия суетливо разбивала палатки, шатры, разводила костры. Вдоль прибрежных
