споткнулся, повалил свой шезлонг и глупо хихикнул:
– Это опять цунами, сэр!
– Засунь в свой рот кусок пирога, уорент-офицер! Беловски, что там за бортом?
– Там штиль, командир.
– Тогда кто нас швыряет?
– Наверное, это небольшой скачок во времени, сэр.
– Что ты городишь, Майкл? – вытаращил глаза Ларош.
– Ничего странного, сэр. Видимо, яхта отстала от отлива на какое-то небольшое время, а потом просто немножко упала в воду…
Бизон похлопал веками:
– А! Это юмор такой? Майкл, у меня в последнее время с юмором большие проблемы. Поэтому говори проще, без образов и аллегорий…
– Есть, сэр! Докладываю: я не знаю, почему качнуло яхту!
– Ну, вот это другое дело, – по-отечески улыбнулся он, – чувствуется, что ты настоящий американский офицер…
– Сэр, по-моему, к вам возвращается чувство юмора.
– Это не чувство юмора, Беловски, это констатация факта, потому что я тоже американский офицер. И тоже ничего не понимаю…
– Так, значит, наконец, свершилась мечта нашего президента, сэр!
– Какая? У него их столько, что государственная канцелярия не успевает записывать…
– В американской армии появляется единомыслие, сэр!
– Мне встать и прослезиться? Палмер, напой-ка гимн США!
Палмер никогда не понимал шуток, поэтому он, торопливо проглатывая что-то непрожеванное, на полном серьезе ответил:
– Я плохо пою, сэр. У меня нет слуха, а голос громкий.
– Ничего, ничего, Палмер. Главное в исполнении гимна – чувство. У тебя есть чувство?
– Какое чувство, сэр? – не понял уорент-офицер.
– Ну, хоть какое-нибудь чувство есть?
– Да, сэр. У меня есть сильное чувство, – сказал он, держась руками за живот.
– Ну, так беги скорее! – хором заорали Бизон и Майкл. – А то сейчас яхта опять завоет, что без нашей помощи ей не справиться с твоим чувством! – крикнул вдогонку Бизон.
Палмер пробкой вылетел из бара, и уже через секунду они услышали, как грохнула дверь гальюна и возмущенный голос бортового оператора:
– Сэр! Сообщите, пожалуйста, механику, чтобы заменил разбитый вами торсионный замок!
Когда очередной приступ смеха над Палмером прошел, Бизон слез со стола и, покачиваясь, пошел к себе в каюту спать. Михаил остался в баре один. Он поймал себя на мысли, что его опять гнетет то ли какое-то воспоминание, то ли какая-то забота… Допив свой сок, он вышел на палубу, чтобы просвежиться и что-то обдумать. Правда, он еще не знал – что конкретно он будет обдумывать. Растянувшись на кушетке для загара, Беловский взял в руки интернет-приемник и весьма удивился, когда на голографическом мониторе опять появилось светлое пятно и такой уже родной голос Изволь строго велел приложить к нему пальцы. Михаил даже обиделся:
– Изволь,
