– В наше время оправдали уже все грехи. Самые омерзительные, противоестественные, о которых и подумать противно, причислены к нормальным явлениям. Все стало естественным и получило право на существование.
– Да знаю я ваш Содом! – с досадой махнул рукой Тимофей. – Его строят резиденты ада и их слуги.
– А зачем им это?
– Чтобы не земле сильнее воняло. Чтобы невыносимо воняло!
– Неужели им противны ароматы и чистый воздух?
– Ароматы никому не противны. Просто они сами – источники вони, и в чистом воздухе они слишком заметны, потому еще более противны окружающим. А во всеобщем зловонии вроде бы как все. Это же вопиющее явление, когда ты один засранец, а когда засранцев много, – это норма. Это – не стыдно…
– Так, значит, задача ада – притупить стыд?
– Правильно думаешь, Михаил. Стыд – это и есть индикатор греха. Утратишь стыд, полюбишь грех. И будешь любить его больше и больше, стараясь заглушить собственную вонь новыми, более сильными запахами. Если Господь тебя не истребит, дойдешь до состояния черта. Допотопный человек жил гораздо дольше, чем сейчас…
– Да, я знаю.
– Но Бог сократил его жизнь, потому что некоторые из людей так преуспевали, так «развивались» в грехе, что превосходили самих бесов! Да и все человечество превратилось в ад, поэтому Господь истребил его!
– А что же такое святость?
– Это когда твой личный аромат сильнее окружающего смрада. Когда к тебе не липнет грязь и ты вызывающе приятен! Когда окружающие, почувствовав исходящее от тебя благовоние, стремятся насладиться им, глотнуть свежего воздуха возле тебя! Вот что такое святость!
– Хорошо, видимо, у вас там!
– Да, у нас хорошо. Лучше не бывает. Даже объяснить тебе это невозможно.
– Покажешь?
– Нет, не могу! Ты еще не очищен. Поэтому там будешь смердеть.
– Я буду смердеть? – обиделся Михаил.
– Да, ты. Не может быть в чистом даже слегка нечистое. На белой простыне каждый волос виден, хотя на грязном полу тебе покажется, что его нет.
– А что же мне сделать, чтобы очиститься?
– Старайся источать аромат. Старайся жить так, чтобы к тебе стремились задыхающиеся люди, как за глотком воздуха. Чтобы они знали, Беловский – христианин, поэтому с ним так легко дышится!
– Но почему черкасы, так же как я, умерли на кресте за веру и очистились, а я еще воняю?
– С каждого свой спрос. С них и этого достаточно, а ты еще не все сделал, что должен сделать. Поработать еще нужно.
– Так, значит, сейчас ты ощущаешь мою духовную вонь? Тебе со мной противно?
– Нет, нет, что ты! И не думай! В тебе сейчас нет вони, но она еще может появиться, потому что ты еще не наш. Над тобой еще не было суда и решения. Мы еще не знаем – каким ты будешь в последний миг. Поэтому живые, за редким исключением, не допускаются к нам. На всякий случай…
Тут им пришлось остановиться. Все черкасское войско встало у невидимого препятствия.
– Что там? – поинтересовался Михаил.
– Там граница
