то общежитие, а сам Центр соцнадзора!
Потом я подслушал разговоры и выяснил, что в здание врезался пассажирский аэровагон. У меня от такой новости просто ноги отнялись. Вспомнились щербатинские слова о том, что здесь «все виноватые». Что ему стоило дать по голове пилоту, а затем направить машину на Центр — в лучших традициях японских воинов «божественного ветра».
Я пробирался сквозь толпу, ненадолго останавливаясь, чтобы оглядеться и послушать разговоры. То и дело попадались черные куртки социальных инспекторов, которые в испуге выбежали из здания и смешались с зеваками. Им было не до меня, я спокойно проходил мимо.
Так я оказался на крыльце какого-то учреждения, с которого открывался хороший обзор на горящее здание. Здесь стоял человек, судя по одежде, служитель. Явно он находился здесь давно, и зрелище ему наскучило.
— Вы это видели? — спросил я. — Действительно, пассажирская машина на всем ходу?..
— На всем ходу, — кивнул он. — Только не пассажирская. Это был боевой реаплан.
— Реаплан? — У меня округлились глаза. — Откуда он здесь?
— Это же служебные машины соцнадзора, я каждый день их тут вижу. Кто-то по нему стрелял вон с той крыши. Я сам, конечно, не видел, но туда побежали человек сорок вооруженных бойцов. Сейчас, наверно, обыскивают здание сверху донизу.
Мне не следовало туда идти, но ноги не слушались разума. Они понесли. Меня переполняла необходимость быть в гуще событий, знать, что происходит и чего ждать дальше.
Я обошел здание вокруг, но ничего необычного не заметил. И вдруг услышал совсем рядом:
— Да вот же он!
На меня с нескрываемым испугом смотрели трое. Один — в богатых шелковых одеждах, с золотыми браслетами. Еще двое в черных куртках.
— Это он! — воскликнул тот, что с браслетами, невольно отступая. — Я видел, как он рисовал эту штуку.
Мой взгляд скользнул к стене. Треугольник и птица внутри. Нацарапано криво, наспех, но вполне узнаваемо. Ивенкский знак скорби — печальный привет от Щербатина.
— Сюда! Скорей, он здесь!
Ноги понесли меня прочь еще до того, как я оценил, насколько серьезно влип. Наша похожесть со Щербатиным сыграла против меня. Я бежал со всех ног. Мелькали и шарахались в стороны лица, свистел ветер в ушах, переплетались цветные линии под ногами. Я слышал за спиной крики — меня гнали, словно дичь. Казалось, целая толпа устремилась за мной.
К счастью, городской центр изобиловал всяческими сквериками, мостиками, колоннадами и прочими скрытными уголками. На пару минут я смог затеряться в этом архитектурном бору, но не больше. Я трезво смотрел фактам в лицо. Через минуту район наводнят охотники за головами. В воздух поднимутся машины, оборудованные спецприборами. Вдобавок мою физиономию наверняка вывесят на заставках всех инфоканалов. Всякий честный гражданин посчитает приятной обязанностью сдать меня властям.
Я пробирался неизвестно куда, стараясь избегать открытых мест. Раз чуть не столкнулся с вооруженным инспектором, который разговаривал по рации, грозно поглядывая по сторонам. Сначала было даже весело — бегают, кричат, ищут, а я совсем не тот, кто им нужен. Потом, когда увидел оружие, пробрал холодок. Плазмовому лучу все равно, кого искать.
— Он здесь! — заорали прямо за спиной, и я бросился в какой-то проход, даже не оглянувшись на преследователей. Что ни говори, а быстрые ивенские ноги — отличное преимущество перед ленивыми и медлительными горожанами. Не нашлось бы только более быстроногого.
Я оказался в узком дворе и тут же заметил, что в небе уже висит угловатая черная машина с оранжевой полосой. Мое положение стало не просто опасным, а критическим. И, как назло, ни одного заброшенного подвала, которых так много в рабочих кварталах.
— Стой! — Сзади показалось несколько «черных курток». Только бы не начали стрелять…
Может, лучше им сдаться? Посмотрят, разберутся, поймут, что поймали невинного… А если не разберутся и не увидят? А если они уже сожгли Щербатина, а теперь и меня хотят за компанию? Неизвестно, каких грехов они еще на меня навешают!
Я выскочил на улицу, полную людей. Тут же над головой повисло угловатое тело воздушной машины. Она плыла точно надо мной и, видимо, передавала наземным патрулям, где меня искать.
Наверно, вид у меня был сейчас не самый лучший — несколько прохожих испуганно шарахнулись. Я мчался по тротуару, озираясь, — я искал, в какую бы щель мне забиться. И вдруг сердце радостно затрепетало.
Я увидел прочную металлическую дверь под козырьком. Рядом вывеска — шесть звездочек, вписанных в треугольник. И никаких надписей, все и без них ясно.
Передо мной был вербовочный пункт военного ведомства. С ходу я влетел в его дверь, и она захлопнулась, тяжело щелкнув автоматическим замком. Все, теперь можно перевести дух…
Я не очень долго ходил в Академию, но успел получить кое-какие знания. Мне было известно, что вербовка в действующую армию заменяет гражданину любое наказание. За этой прочной дверью — прощение всех грехов. Надеваешь солдатскую форму, и тебя уже не могут отправить на рудники и химкомбинаты. Выбирай сам, что лучше.
Не сказал бы, что мне очень хотелось снова в армию. Но передо мной было убежище, и я им воспользовался. Передохнуть, подождать, пока на улице все успокоится — вот что мне нужно. Потому что дрожали ноги, стекал пот по спине, легким не хватало воздуха.
Я представил, что случилось бы, не окажись перед глазами спасительной двери. Вот меня хватают «черные куртки», наваливаются, выламывают суставы, вот меня ведут по улице под хищные вопли добропорядочных граждан. И как меня угораздило в столь спокойном месте найти на свою голову такие приключения?
— Подойдите, — услышал я холодный женский голос.
Я увидел крошечное застекленное окошко в стене. Кто за ним сидит, разглядеть не удалось. Я медленно приблизился, дав возможность на себя посмотреть.
— Желаете пойти на службу в войсковое подразделение?
— Возможно, — сказал я. — Но сначала посмотрю, что вы можете предложить.
Я еще не собирался идти на службу, мне сейчас требовалось только выиграть время, пока уляжется беготня на улице.
— Повернитесь, пожалуйста, спиной.
Я повернулся, хотя сегодня был не самый подходящий день, чтобы показывать беззащитный затылок незнакомцам. Но служащая хотела всего лишь проверить мой номер.
— Нулевое холо, — услышал я.
— Как нулевое?! — У меня потемнело в глазах. — Проверяйте лучше, только что было шестое!
— У вас нулевое холо. Боюсь, не смогу вам много предложить с таким статусом.
Катастрофа… Я понял: они использовали дистанционные сканеры. Видимо, срисовали мой номер еще во время погони и тут же вынесли приговор. Долго ли умеючи?
— Образование, опыт боевых действий, беспорочная служба в официальном учреждении. — Невидимая собеседница перебирала мой послужной список, вытащив его из инфоканала. — Интересно, что нужно натворить, чтобы за одно утро лишиться шести ступеней?
— Желаете знать? — недружелюбно отозвался я.
— Необязательно. С учетом вашего статуса и предыдущего опыта, могу предложить только службу командного резерва в Особом корпусе дальней разведки.
— Это как?
— Вы выполняете функции обычного пехотинца. Но, если возникнет необходимость, для вас сформируют команду из резерва службы обезвоживания и вы станете ее командиром.
— Это значит, я повезу с собой чемодан сушеных человечков?
— Желаете отправиться немедленно или сначала уладите дела?
Нулевое холо… Что мне теперь делать на этой земле? Дышать сыростью в унылых казармах еще много-много лет. Толкаться в подземке каждое утро и каждый вечер. Есть влажную перетертую траву с
