– Я не понимаю, Боря! Что ты говоришь?
– Мет... аль...
– Что – медаль, металл? Повтори!
Боря был мертв. Глаза потухли окончательно, кожа стала серой. Лишь белая пена стекала из уголка рта. Я остался один, совершенно один в этом проклятом месте!
Я встал, лихорадочно озираясь. Бросился было к панели управления, но остановился, не решившись вмешиваться в настройку.
Что же он хотел мне сказать? Медаль, миллион?..
Взгляд упал на тумбу, напоминающую автомат для газировки. На откинутой полочке поблескивали стеклянные трубки с впаянными серебристыми проволочками и оборванными шнурками.
Я понял. Не медаль и не миллион, а медальон! Тот самый медальон, что до сих пор висел на моей груди! В серебристых волосках, видимо, зашифрована информация для настройки. Ну конечно, а то как бы они определяли, куда возвращать трупы?
Я сорвал медальон и осторожно вставил его в отверстие, обрамленное серебристыми кольцами. Стеклянная трубочка вошла с легким щелчком. Секунда – и она вывалилась, упав на полочку.
И тут начал нарастать шум. Заработала автоматика, ручки и колеса на панели вдруг сами пришли в движение. Иглы-разрядники зашевелились над колодцем, принимая новое положение. Овальный экран потемнел...
И в следующую секунду я увидел на нем Капитанскую бухту.
Ноги сами бросили меня к колодцу. Я остановился на его створках, настороженно оглядываясь. Теперь уже никто не помешает мне уйти – ни Контролеры, ни кузнечики, ни многоножки. Разорву пополам любого, кто лишь попробует мне помешать.
Я ждал, пока сработает таймер, установленный Борей. Не очень понятно, зачем он был нужен. Кажется, «отматывать» время назад или, наоборот, – нагнетать вперед...
То ли моя психика дала сбой, то ли действительно что-то творилось со временем. Я видел, как полковник отскакивает от края возвышения – медленно, как во сне. Вот он подпрыгнул, завис в воздухе, плавно опустился, удержав равновесие. За ним так же медленно взвилась в воздух многоножка, изогнувшись калачом...
Пристрелить ее, что ли? Не хочется. Надоело. Все надоело. Я хочу домой.
И еще одна тварь вскочила на возвышение, наставив на меня свои усики. Полковник валится на бок, зацепившись ногой за лежащего Борю...
Створки колодца разошлись подо мной, обнажив ослепительно белую глубину, из которой вырвалось ледяное дыхание Линзы. Я не падал, я медленно погружался в эту белизну, холод пробирал меня до сердца.
Вот и полковник тянет ко мне руки, что-то кричит... Просит не оставлять здесь, с этими тварями. Мне все равно. Я не мог да и не хотел ему мешать.
Мы погружались в ледяную бесконечность вместе.
Раскат грома оглушил меня. Я стоял на дороге, подняв лицо навстречу ливню, и вдыхал запахи, по которым успел истосковаться. Мне было и холодно, и мокро, и тяжело от усталости, но так хорошо, как никогда в жизни.
И полковник, который сейчас валялся в грязи у моих ног, казался только ожившим сновидением – совсем не страшным. Я мог просто повернуться и уйти от него. И забыть навсегда – легко, даже с удовольствием.
Я чуть пошевелился, и в тот же миг меня обняло легкое голубое сияние. Оно затрепетало и погасло. Оно напомнило, что, как это ни печально, я еще не дома. Это была энергия, которая удерживала меня в своем мире. Это была огромная энергия, но... ее было мало, и она вот-вот могла иссякнуть.
Я должен был что-то делать. Мне надо было сосредоточиться, но что-то мешало. То ли шум дождя, то ли возня полковника под ногами.
Нет, это нечто иное. В голове – неясный шум, какие-то голоса... И странный белый прямоугольник перед самыми глазами – то разгорается, то гаснет. Что это?
Я сжал виски ладонями. Голова просто пухнет, вот-вот она может разорваться, треснуть пополам. Не больно, но тяжело, противно.
И тут я вспомнил ключевое слово, которое вколачивал в меня Батя. Раздвоение! Я тогда никак не мог понять, что это значит, но теперь понял все.
Раздвоение! Я пришел на Землю на пять минут раньше своей гибели, и теперь где-то рядом мой двойник – он катится по мокрой дороге на «Москвиче». Мы видим и чувствуем одно и то же, потому что мы с ним – один человек.
А мерцающий прямоугольник перед моими глазами – это просто лобовое стекло машины, теперь мне все ясно. И руль... руки держат руль. Как странно... Все смешалось.
Напряжение в черепе все нарастает, поскольку мой двойник приближается... я приближаюсь. Сейчас моя голова... наша голова разорвется, как бомба. Надо скорее бежать, что-то делать. Я срываюсь с места, но... ударяюсь грудью о руль.
А дождь все так же льет. Дождь в машине – откуда? И снова какие-то голоса. Я, кажется, сейчас рехнусь. Я оборачиваюсь и вижу – Батя и Рианна. Сидят на заднем сиденье, испуганно смотрят на меня. Почему они сидят в машине, если я стою на дороге? Когда же это кончится?!
А откуда-то изнутри пробивается монотонный голос Бати. Он говорит... Что он говорит? Поскорее вспомнить, пока я не сошел с ума...
«...И еще нужно помнить: нет никаких парадоксов времени, есть лишь закон сохранения энергии и материи. Теоретически человек не может существовать в двух лицах, это нарушает энергетический и материальный баланс. Но если он принесет энергию с собой, она поможет продержаться. Это должна быть очень большая энергия – весь запас Линзы...»
Да, меня окружает энергия. Вот она – голубоватое сияние, которое пляшет вокруг, стоит мне пошевелиться...
Полковник что-то кричит из-под ног, и я машу ему рукой: тише, тише...
«...В тот момент, когда энергия иссякнет, один из вас исчезнет. Либо ты, либо твой двойник в машине. Кто именно, определить невозможно. Да и не нужно, поскольку ты и он – одно и то же...»
Мне кажется, что я вижу глаза Бати – две ярко светящиеся точки. Они мерцают в такт словам. Ну когда, когда же закончится это сумасшествие?
«...одно и то же. Взаимообмен окончится. Поэтому нет никакой разницы, кто из вас перестанет существовать. Вы будете равнозначными существами с одинаковыми мыслями, воспоминаниями и даже с равным количеством волос на голове и пор в коже. Это не смерть, а только восстановление баланса...»
И вдруг я с ужасом понимаю – передо мной не светящиеся глаза, а фары сумасшедшего бензовоза, катящегося с горы. Свет выхватывает беззащитную мокрую машинку, стоящую на обочине, – мой «Москвич». Накатывает волна ужаса – ведь это на меня мчится бензовоз. Я закрываю глаза и содрогаюсь, слыша грохот и скрежет...
И тут же все кончилось. Словно бы сработал клапан, который выпустил из моей головы все лишнее. Мне стало легко – ни боли, ни раздвоения, ни постороннего шума и голосов в ушах.
Искореженный бензовоз катится под уклон дороги. Обгоняя его, льется поток пылающего топлива. Я стряхнул оцепенение и начал карабкаться на обрыв, чтоб меня не слизнула огненная река. Рядом послышалось хриплое дыхание полковника, он тоже спасался от огня.
Горящий бензин обдал нас жаром, но мы уже были в безопасности. Бензовоз сбил ограждение дороги и на какой-то миг завис над пропастью. Мне вдруг показалось, что я вижу белобрысого толстяка Босю, который мечется в кабине.
– Ты не знаешь, что ты наделал! – зловеще прошипел полковник. – Ты сделал себе только хуже, сейчас я буду смотреть, как тебя поглотит время! Ты не будешь жить здесь.
– Господин полковник, – устало сказал я. – Властью, данной мне от природы, я разжалую вас в рядовые. Идите в задницу!
И тут вокруг стало светло. Исполинский столб света обрушился с неба и уперся прямо в кабину бензовоза, который медленно переваливался через край дороги в обрыв.
