Его погонщик схватил шест и сунул под хвост животному. Повозка дернулась и покатилась по краю улицы, подмяв чей-то забор. Остальные последовали его примеру, правда, не всем это удалось. Влад увидел, что две повозки перевернуты и горят, мохнатые зверюги жалобно ревели и трясли головами, пытаясь вырваться из упряжи.
Похоже, никто не собирался преследовать караван, местным жителям хватило двух сожженных повозок. Из городка они выбрались довольно спокойно, если не считать поспешности.
Влад утратил способность определять время: ему казалось, что прошел целый год до того момента, как ему выдали новую порцию питания – такую же бутылочку и такой же кусок мяса.
Всего этого было мало, особенно воды. После вонючего мяса пить хотелось особенно сильно. Влад постучал по прутьям клетки и крикнул погонщику:
– Эй, гамадрил! Воды дай еще! – Он потряс пустой бутылкой. – Пить хочу. Дай воду, говорю, а то помру, и получишь за меня наряд вне очереди.
Погонщик очень внимательно его рассмотрел своими пустыми плоскими глазами, но потом отвернулся, ничего не сделав. Влад несколько раз повторил попытку, но безуспешно. Погонщик оглядывался, но всякий раз ничего не предпринимал.
Местность вновь стала пустеть, дорога, местами сильно разбитая, шла вверх – в сторону неровной холмистой гряды.
Уже почти наступили сумерки, когда Влад увидел цель путешествия: большой город, раскинувшийся подковой по берегам обширной бухты. Он видел его сверху, и с этой точки город был похож на тлеющее кострище – темные скопления зданий и огоньки, угольной россыпью мерцающие среди них.
Потом они ехали по темным окраинным улицам. Из окон слышались голоса, у стен домов шныряли какие-то фигуры, пахло морем и рыбой.
Практически в полной темноте клетку с Владом стащили с повозки и открыли. Влад выполз на холодный каменный пол, но вскоре нащупал рядом какое-то затхлое тряпье. Блаженно растянувшись на нем, он прислушивался к окружающим звукам. Он никак не мог понять, где находится, откуда-то струился свет, но настолько слабый, что пользы от него не было вообще.
Слышалось, как рядом кто-то дышит, копошится, тихо и неразборчиво бормочет. Судя по этому фону, у Влада сейчас были соседи, и немало.
Он долго лежал и не мог уснуть, впрочем, даже не пытался. Место совсем не походило на научный центр, где его должны были держать и исследовать, как кролика. Впрочем, с этой перспективой он расстался раньше – когда увидел человека на обочине улицы. Получалось, что Влад – вовсе не уникальный образец. Может, это и к лучшему…
Эдик никогда не был феноменально ловким и быстрым, по крайней мере на уроках физкультуры он в число первых не попадал. Но не зря говорят, что в экстремальных условиях человеческое тело творит чудеса.
Вылетая на полном ходу из перевернутого броневика, он отчетливо осознавал, что происходит. И вполне себя контролировал. Ему удалось по-кошачьи мягко приземлиться на асфальт и ничего не повредить. Бесполезный автомат брякнулся где-то рядом, но на него Эдик даже не посмотрел.
Он быстро и внимательно осмотрелся вокруг, выискивая взглядом любую нору, куда мог бы забиться и исчезнуть из поля зрения зубастых и мордастых чудищ.
Чудищам в данный момент было не до него. Они бросились врассыпную, чтобы не попасть под тяжелый кузов броневика, летящий кувырком через улицу. А пока они спасались, Эдик нашел себе нору.
Такой норой оказался вход в пивной бар «Кружка», который, по счастливой случайности, Эдик знал очень хорошо.
Это был дешевый бар, поэтому студенты бывали там часто. Главное, что помнил Эдик, – в «Кружке» было два входа. Один – парадный. Второй – выход во дворик, в курилку.
Открыта курилка или нет, размышлять было некогда. Эдик пронырнул между вывернутыми железными дверями, пронеся через зал, усыпанный разбитым стеклом, и молниеносно оказался на другой улице.
Не теряя скорости, он помчался через дворы, удаляясь все больше и больше от места нападения.
Через десять минут он сидел на скамейке в сквере Гоголя и пытался отдышаться.
Место для привала было хорошее. Густые кусты скрывали скамейку от посторонних глаз по всем направлениям. А случись что – можно будет скатиться в овраг, перескочить на другую сторону и затеряться среди частных двориков окраины города.
Силы и уверенное дыхание возвращались, а вместе с ними в голове нагнетались мысли: правильно ли он поступил? Надо ли было бежать сломя голову или стоило остаться и помочь товарищам отбиться?
Умом Эдик понимал, что поступил совершенно верно. Не та была ситуация, чтобы спасать товарищей. Да и нечем их спасать – патроны в автомате кончились. А если б и не кончились – что толку? Эдик видел, как Лисин всадил пулю из пистолета чудищу в грудь – оно только почесалось!
Нет, в таких обстоятельствах самое правильное – бежать. А сопротивляться – это потом, когда будет точно известно, как можно одолеть адских тварей с черепашьими головами.
И все же на сердце было тяжело. Эдик искренне волновался за остальных. Он вдруг понял, что за это короткое время они все стали ему по-своему дороги. И никого, кроме них, у него здесь нет и не предвидится!
Он тут же стал выстраивать авантюрные планы – как создаст засекреченное надежное убежище, обыщет город, соберет хороший арсенал, найдет и настроит всякую хитрую технику – и в один чудесный день всех освободит.
Но для одинокого испуганного человека, не отягощенного мало-мальски убедительным жизненным опытом, подобная операция могла оставаться лишь темой для фантазий.
В районе было тихо. Преследовать студента, похоже, никто не стал. Он метнулся в первый же магазинчик, набрал почти наугад каких-то пакетов, соков, пива и укрылся на плоской крыше ближайшей пятиэтажки.
Запах в магазине ему совсем не понравился. Понемногу крепла мысль, что подобные набеги на прилавки и богатые трофеи вскоре прекратятся. Город приходил в упадок буквально на глазах. И это еще местные флора и фауна не обратили на него достаточного внимания. Когда появятся всякие жуки-комары и сорняки – жизнь осложнится в разы.
В воображении Эдика рождались какие-то несусветные пулеметные гнезда, системы видеокамер и мониторов, мины-ловушки, длинные подземные коридоры. Однако в стройный план его задумки не очень складывались. Единственное, что он решил, – это собрать по магазинам как можно больше алкалиновых батареек.
…Первая ночевка вылилась в настоящий кошмар. Эдик не стал уходить далеко и устроился в одной из квартир этой же пятиэтажки.
Ночь принесла с собой столько пугающих таинственных звуков, что он несколько часов трясся и покрывался то холодным, то горячим потом. Ему то и дело казалось, что в соседних комнатах кто-то есть, что в подъезде кто-то крадется, задевая перила, что в окна заглядывают страшные рожи.
Удивительно, но стрелять из автомата по жутким монстрам было не так страшно. И прорываться на броневике – тоже. Может, потому, что там он был не один?
Чтобы хоть немного развеять пугающую темноту, Эдик достал телефон. Как-то само собой получилось, что он начал листать список номеров знакомых. Стало невыносимо грустно и одиноко оттого, что он не может просто так нажать клавишу и услышать их голоса. Несколько дней назад это было так реально, а теперь…
Эдик почувствовал, что готов, как ребенок, расплакаться.
Как всегда, утро принесло сырость и холод. Эдик завернулся в три одеяла и согрелся, но спать уже не хотелось.
Он погрыз орешков, запил их остатками персикового нектара и начал морально готовиться к выходу в город.
Самое ужасное – он не знал, чем там заниматься. За что браться в первую очередь. И где найти убежище, в котором можно было бы чувствовать себя спокойно. Самые смелые его фантазии ломались о реальность, как гнилой тростник.
Наконец счастливая идея посетила изнуренный ум. Он пойдет в охотничий магазин! Эдик помнил, как
