грязных котлах готовилось варево. Он получал тяжелую скрипучую тележку с большим баком и начинал обход закрепленных за ним коридоров.
Возле каждой двери – остановка. Петрович откидывал в створке особую крышку, похожую на клапан мусоропровода, и вливал туда пятилитровую порцию серой булькающей каши совершенно неаппетитного вида.
В это время ему были слышны звуки из-за двери. Они были очень разные: то стон, то жалкое хлюпанье или плач, то рычание и фырканье, то какой-то хруст и скрежет. Он был уверен, что некоторые из узников в полном смысле слова грызут железные двери.
Они тоже слышали скрип тележки и всякий раз как-то реагировали на его приход. Одного бака хватало примерно на полкоридора, после чего Петрович возвращался на кухню за новой дозой.
В первый же день ему довелось услышать еще кое-что. С одним из «постояльцев» что-то случилось. Он выл так, что было слышно в других коридорах. И бился о дверь как таран, даже стены дрожали. Эти звуки просто сводили с ума. Петрович с ужасом думал, что будет, если дверь не выдержит.
В тот раз боялся не только Петрович, но и сами «постояльцы». Тревожная возня и визг слышались из- за всех дверей.
Потом прибежал Гайда и велел Петровичу скорее уходить в свою комнату. Упрашивать не пришлось. Уходя, Петрович успел кое-что увидеть. С противоположной стороны в коридор быстрыми шагами входил отряд из шести гурцоров. Это были не простые гурцоры, а темные воины – очень высокие, обтянутые ремнями, обвешанные доспехами и оружием. Вдобавок к обычным маскам на лицах у них были эдакие решетки, словно у хоккейных вратарей.
Двое вели на ремнях гомобов – тоже перетянутых кожей и защищенных. Это были не обычные гомобы- дворняжки, а боевая разновидность – массивные, с костяными шипами на сгибах конечностей и в районе шеи.
Вид у гурцоров был очень воинственный, решительный и безжалостный, Петрович ни за что не хотел бы заиметь таких врагов.
Какое-то время, уже находясь в своей каморке, он продолжал слышать вой и грохот, потом все резко прекратилось.
Петрович еще долго не выходил наружу, просто сидел, глядя в одну точку и пытаясь унять дрожь. Затем пришлось вернуться к работе.
Если бы не эти жуткие детали, работа в Гостинице ему бы даже понравилась. По сравнению с тем, что было до этого, разумеется. Здесь он имел свой угол, где мог отдохнуть, не любуясь на муравьиную возню энейцев. Еда здесь была получше. Свободного времени оставалось довольно много, хотя тратить его было особо не на что. Как-то получилось, что и в этой его жалкой жизни нашлось место небольшим радостям.
Гайда относился к нему хорошо, однако по-прежнему называл «муммо». Петровичу это не слишком нравилось, впрочем, он мирился. В самом деле: кто он еще?
Пару раз у них случались долгие разговоры: Петрович рассказывал о своей прошлой жизни, о своем городе и работе, о Вере Иванне. Энеец слушал с улыбкой и покачивал головой, он не верил, что где-то в мире существуют такие места. Впрочем, Петровичу это было безразлично.
Однажды, разглядев в глазах Петровича след пронзительной и безнадежной тоски по старому, Гайда сказал:
– Все еще мечтаешь вернуться в свою прошлую жизнь? Не мечтай, муммо, этого не будет. И я хотел бы, но отсюда не возвращаются. Мы в Шире. Мы теперь собственность темных, а это случается один раз и навсегда.
Петрович не особо вдумывался в смысл своей работы в Гостинице, да и смысл самого существования Гостиницы его мало беспокоил. Однако день за днем случайные наблюдения давали крупицы информации, а из крупиц складывалась все более узнаваемая картинка.
Первым из наблюдений была ликвидация взбесившегося «постояльца» в его камере. Спустя несколько дней Петрович получил новую пищу для размышлений.
К нему прибежал взволнованный Гайда и протянул ему новую куртку. Кроме лимонных полос, на ней был белый круг.
– Одевай скорее, муммо, мы спускаемся на полигон! – крикнул он.
– Какой полигон, зачем? – Петрович даже и не сомневался, что где-то случилось неладное.
– Так нужно… Они вырвались! Они опять вырвались!
Тут уж Петрович всерьез испугался. Но спорить он не мог и не стал. Натянул куртку, вопросительно посмотрел на Гайду.
– Да не бойся, – кивнул тот, заметив, как трясутся у Петровича руки. – Землецы всех перебили. Нам нужно будет только прибраться.
Они помчались по коридору и прыгнули в воздушный лифт, которым Петрович еще ни разу не пользовался. Падение было довольно продолжительным, внизу оказалось что-то вроде спортивной раздевалки со шкафчиками.
Гайда открыл один из шкафчиков и достал два странных предмета, отдаленно напоминающих противогазы. Только без масок. Плоский кругляш размером с блюдо и два гофрированных шланга.
– Я не должен тебе это давать, муммо – проговорил Гайда шепотом. – Но ты хороший человек. Возьми на всякий случай. Думаю, они не догадаются… Смотри, как это делается…
Он повесил кругляш на грудь, закрепив на шее и сзади ремешками. Шланги расположились на руках и тоже зафиксировались с помощью кожаных браслетов.
Петрович сделал так же. Устройство слегка оттягивало шею, но в целом не мешало.
– Пока на тебе эта штуковина, они на тебя не нападут, – продолжал шептать Гайда. – Даже близко не подойдут. Эта штука называется «крысолов». Запомни главное: если хочешь их остановить, делай так…
Гайда расставил руки в стороны.
– А если отбросить от себя, просто резко направляешь руки на них, понял?
– Слышь, а кого это «их»? – У Петровича заметно дрожал голос. – Я ничего не понял! Ты о ком сейчас говоришь?
– Не могу ничего объяснять, – с сожалением скривился Гайда. – Ты и так узнаешь много лишнего. Если что случится, сам поймешь.
– Что случится?!
– Главное – не бойся, муммо! – Гайда назидательно поднял палец. – Землецы уже там, и они все контролируют. Я же не боюсь – видишь?
Он налег на мощную дверь и с усилием отворил ее. Петрович сразу встретился взглядом с двумя бойцами-гурцорами, стоящими за ней. Те насторожились лишь на мгновение, пока не взглянули на куртки с полосками и кругами. Петрович успел заметить, что у обоих были точно такие же «крысоловы».
– Быстрей, муммо! – поторапливал Гайда.
Они огибали просторный круглый зал, в центре которого было нечто вроде огороженного бассейна. Петрович уже запыхался, но Гайда, казалось, был неутомим.
Еще одна дверь – и их взглядам открылся длинный и прямой коридор со скошенными вверх стенами – ни дать ни взять крышка гроба, как подумалось Петровичу…
В следующий момент он понял, что такое сравнение появилось явно неспроста.
По полу тянулись кровавые полосы. Впереди лежало чье-то истерзанное, излохмаченное тело – то ли человек, то ли гурцор – опознать было невозможно.
«Нет, не гурцор», – решил Петрович, заметив на остатках одежды лимонную полосу.
Еще одно тело лежало подальше, там, где брызги крови краснели даже на стенах и потолке. И еще два или три трупа – совсем далеко.
– Видишь… вот… – растерянно пробормотал Гайда. – Ну, идем…
– Слышь, а что это? – Петрович тяжело дышал.
– Да вот… сам видишь, такая беда. Идем, муммо, нам надо поторопиться.
Они миновали первое тело, причем Петрович смотрел в сторону – его уже ощутимо мутило. Гайда провел его в боковую дверь, и они оказались в сводчатом помещении, где тоже стояли вооруженные
