на пульте, обновляя диагностические данные.
– Я… я что-то не понимаю… – пробормотал он. – Никаких данных о повреждении.
– Вот! – Я торжествующе поднял палец.
Капитан аж в лице переменился. Он уперся в меня изумленными глазами, затем перевел взгляд на Придумщика, безмятежно лежащего в пилотском кресле.
– О-о… я понял… – прошептал он.
Ничего ты не понял, дурачок. Ну, да ладно. Объяснять некогда.
– Выдвигаемся в сторону нуль-мембраны, капитан, – объявил я. – Думаю, такому опытном космическому волку не составит труда самостоятельно пристыковаться к ней и задать программу полета?
– А куда летим-то? – хмуро спросил он.
– Следующая остановка – Луна-один. Возвращаемся на круги своя.
И только тут я почувствовал, как дьявольски устал. Ноги подогнулись, я сел на корточки, привалившись к двери. Надо бы позаботиться о Бинго, пока он не пришел в себя. Но это потом…
– Не вздумай дурковать, капитан, – предупредил я, помахав пистолетом. – Я слежу за тобой.
Система Дора-14, орбита Беты
25 января, 07–30 GTS
– Вот ты и дома, – сказал я, пытаясь улыбнуться. – Я все правильно сделал?
Придумщик кивнул, печально глядя в иллюминатор. «Оригами», расставив лапы, расположился посреди плоского плато на солнечной стороне Луны-один. Я надеялся, что никаких песчаных приливов до нашего отлета не случится.
– И что ты будешь делать дальше? – спросил я.
– Просто сойду и останусь здесь, – ответил он.
– Может, и мне с тобой остаться? Вдвоем не так скучно.
– Думаю, тебе это не нужно. Впрочем, решай сам.
– Тебе что-нибудь нужно?
– Ты же знаешь, у меня все есть.
– И у меня. Хотя не все. Кое-чего мне не хватает.
– Я знаю. Проводишь меня? Совсем чуть-чуть, ладно?
– Конечно. Надеваем скафандры?
– Ты – да. Мне не нужно.
– Уверен?
– Зачем ты спрашиваешь?
– Ладно…
Последующие пять минут я влезал в скафандр, Тася мне помогала. Она с испугом наблюдала за нашими переговорами и действиями, но не вмешивалась. Умная девочка. Понимает, что сейчас не до нее.
Придумщик все так же смотрел в иллюминатор и молчал.
Мы вошли в шлюз. Автоматика тут же предупредила, что в шлюзе человек без скафандра, но Тася отключила защиту.
– Открывай ворота! – передал я ей, стараясь выглядеть веселым.
Герметичные створки разошлись в стороны, облако воздуха вышло наружу и тут же замерзло, мелькнув пятном белого тумана.
Я не сводил глаз с Придумщика. До последнего момента были сомнения. Но сомневался я зря. Он первым шагнул к трапу и ступил на обледеневшую поверхность Луны-один. Он выглядел как всегда – космический холод и вакуум ничего не изменили в его облике.
Мы неторопливо прошли метров пятьдесят, я отстраненно смотрел на волнистую линию горизонта, подпирающую черное небо.
Он остановился.
– Я хочу кое-что для тебя сделать, – почему-то стекло шлема совершенно не мешало мне его слышать. – Вернуть тебе частицу того, чего тебе не хватило.
– А ты точно знаешь?..
– Я точно знаю. Главное, что это знаешь ты, – он повернулся ко мне и положил руку на плечо. – Закрой глаза.
Я послушался. Сначала я видел только мутный мрак, но затем в глазах стало светлеть. И наконец прежний мир исчез.
Вокруг был только свет – очень мягкий и теплый. Я не чувствовал своего тела, мои ноги ни на что не опирались, но все равно – это было самое лучшее состояние за всю мою жизнь. Мне было по-настоящему хорошо.
Потом я услышал смех. И я узнал его.
– Луиза! Снежана! Вы здесь?
– Мы ждали тебя, Грач! – услышал я голос Снежаны.
– Мы знали, что ты нас не забыл и не бросил, – добавила Луиза.
– Я вас не вижу.
– Ты и не сможешь. А вот мы тебя видим. Ты какой-то другой, Грач.
– Но все равно хороший. Мы тебя любим.
– Я хочу попросить у вас прощения. Все случилось из-за меня.
– Ничего не случилось, Грач. Нам хорошо здесь, мы счастливы.
– Только тебя не хватает.
– Может, мне остаться с вами? Мне все равно там нечего делать.
– Грач, мы обязательно встретимся. Но еще не пришло время.
– Мы будем ждать тебя, Грач. Главное, мы тебя любим.
– До встречи, Грач. Мы тебя ждем…
Свет начал меркнуть. Вскоре реальность вернулась. Я увидел Придумщика, он смотрел на меня и улыбался.
– Что это было? Это настоящее?
– Ты разве не понял главного? Настоящее то, что ты считаешь настоящим. Только так и не иначе. Мы сами делаем мир настоящим.
– Да, это правда. Только у меня не очень получается делать мир настоящим.
– У тебя все получается. Возвращайся к своим. Мне пора.
– Прощай. А может, посоветуешь что-нибудь напоследок? Я, честно говоря, не знаю, как мне дальше жить.
– Ты все знаешь. И у тебя все получится.
Он повернулся и зашагал в сторону волнистой линии горизонта. Я побрел к «Оригами».
Тася встретила меня совершенно молча, помогла снять скафандр. Я дал понять, чтобы меня не трогали, и ушел в пустую каюту. Там я прислонился к стене и полчаса простоял с закрытыми глазами, стискивая кулаки и скрипя зубами. Меня всего трясло.
Через три часа мы вышли на орбиту и пристыковались к мембране. Капитан сообщил, что нас уже ищут – аппаратура зафиксировала поблизости полдюжины выходов из нуль-канала.
– Пока нас не нашли, – сказал я, – мне нужно закончить одно дело. Роби, идем со мной, поможешь.
Бинго уже давно пришел в себя, я запер его в каюте, где до этого держали Придумщика. Когда мы вошли, он лежал на кровати, сжавшись в комок.
– Поднимайся, – сказал я. – И занимай место в бизнес-классе…
Я кивнул на кислородный бокс.
– Что ты собираешься делать? – хрипло проговорил он.
– Уж точно не с тобой болтать. Делай, что сказал.
Он лег в ящик, безвольно прикрыв веки. Несчастный, подавленный человек, чье время прошло.
– Взялись, Роби, – и мы потащили бокс к шлюзу.
– Это самое лучшее, что я могу для тебя сделать, Бинго, – сказал я, когда бокс уже стоял на платформе. – Я тебя просто отпущу. Кислорода тебе хватит часов на восемь. А если не будешь сильно дергаться, то и на десять. А потом ты тихо уснешь. У тебя шикарный гроб, ты сохранишься в нем вечно.
