муравьи – вот! И Шира – это их муравейник. Они выползают, ищут добычу, тащат ее в муравейник, снова ползут…
– Так я и говорю, что они одинаковые.
– Это не то. Знаешь, как бывает у клубники – вылезает ус, и из него начинает расти новый куст. Так и у них. Иногда кто-то вылезает и начинает создавать новый муравейник. Они, конечно, с этим борются, следят, пресекают, но не всегда получается. Наш городок оказался классным местом, где новый муравейник сразу прижился. И его уже так просто не сковырнешь.
– И чем твои новые гурцоры отличаются от старых?
– Да ничем! Просто другой муравейник. Работает он только на себя, а больше – ничем! К чему я это говорю?.. Ах да, вспомнил! Здесь у нас этой методикой не занимаются. А если чего и знают, то мне не скажут, сто процентов!
– Печально…
– Печально, – кивнул студент. – Я не знаю, может, когда-то и получится что-то… не знаю…
Он вдруг поднял на Марго глаза.
– Слушай, я с этой болтовней самое главное забыл!
– Какое главное? – недоверчиво переспросила Марго.
– Как насчет заскочить ко мне в гости?
– В гости? Я не понимаю…
– Чего непонятного. Просто приезжай – и все! Дорогу знаешь?
– Куда? К тебе? Там же темные! Они разве пускают чужих?
– Еще как пускают! Наоборот, зовут всех кого ни попадя! Тут же новый город, новая жизнь и темные порядки, понимаешь?
– Нет, – пожала плечами Марго.
– Ладно, объясняю. Они решили тут сделать что-то типа образцового города всеобщего счастья. Чтобы все увидели – с темными хорошо, а без них – грустно. Свободных домов тут – тьма. Усоды сюда прут толпами…
– И как, всеобщего счастья хватает?
– Ну, не знаю насчет счастья, а еды хватает. И вообще, спокойно тут. Жить можно.
– Я вот слушаю тебя, – проговорила Марго, – и как будто страшный сон смотрю…
– И что во мне страшного? – удивился студент.
– В тебе – ничего. А все, что вокруг, – страшно. И мы торчим посреди всего этого…
– Не пойму, у тебя сегодня настроение плохое?
– А у тебя – хорошее?
– Не знаю… обыкновенное. Вообще рад, что тебя вижу. А ты – нет?
– Да рада я, рада… как-то не так этот разговор представляла.
– А как? Объясни!
– Ну, думала, соберемся вместе… Подумаем, как остальных собрать… Потом что-нибудь решим. А вместо этого слушаю, как ты меня в город счастья жить зовешь…
– Ну, извини, не знал, что у тебя этого счастья и так хватает.
– Да нет у меня никакого счастья! – воскликнула Марго. – И не будет, пока я тут, ясно?
– Ясно, ясно… – Эдик даже вжал голову в плечи. – Я же тебе и предлагал – давай соберемся, давай обсудим – разве я против?
Марго некоторое время молчала, сжав губы.
– Слушай, зайчик, а ты как меня нашел?
– Искал и нашел, – пожал плечами Эдик. – Долго рассказывать.
– Может, ты и остальных так найдешь?
– И остальных искал. Но вышел только на тебя. Похоже, только ты из нас всех на легальном положении. Остальные так и бродяжничают. Если живы, конечно…
– Ты не останавливайся, ищи дальше, ладно? А по поводу встретиться – я подумаю. Встретимся, конечно, только не знаю когда. У меня здесь тоже проблем хватает, понимаешь ведь?
Эдик с готовностью кивнул.
– Так вот, – продолжала Марго. – Ты все-таки подумай, как нам быть. Ты же умный, правда? И я подумаю. Тебе можно будет еще раз вот так… э-э… позвонить?
– Конечно, когда хочешь! Я все время на месте, меня темные далеко от дома не отпускают.
– Вот и хорошо. Будь на месте. Чует мое сердце, мы встретимся гораздо раньше, чем я думаю.
Выходя из каморки, Марго сунула Тэнчу еще пару монет и строго сказала:
– Никому ни слова! Ни-ко-му!!!
Еще днем Петрович заметил, как приехавший с патрулем начальник заставы толкует о чем-то с Туфом, причем оба как-то многозначительно поглядывали на него, Петровича.
Впрочем, никакого разговора пока не состоялось. У главного сторожевика накопилось слишком много текущих дел на заставе, и все свое время он посвящал только им.
Лишь вечером, когда строения и заборы окутали серые сумерки, командир зашел к Петровичу под навес. Запросто присел на перевернутый бочонок и вытянул уставшие ноги. Туф тоже пришел с ним, он встал рядом, прислонившись к столбу.
Петрович привстал с кровати, слегка смущенный визитом. Начальник заставы был немолод – пожалуй, старше самого Петровича. У него были большие покатые плечи, тяжеловатые движения и медленное шумное дыхание, словно у притомившегося атлета.
При этом в нем чувствовалась какая-то мощь – и внутренняя, и физическая. Не та телесная сила, которая бывает у здорового, тренированного человека, а именно мощь. Как у быка. Или трактора.
– Странные вещи я слышу, муммо, – без вступлений проговорил начальник, глядя на небо за кромкой забора. – Говорят, что ты тут моей заставой командовал почище любого гвардейского капитана…
– Да нет, особо не командовал… – Петрович неуютно повел плечами. – Так, просто показал мужикам, где что творится. Слышь, они ж у ворот столпились и даже не видели, что…
– Да нет, не «просто», – чуть усмехнулся начальник. – Есть вещи, которые просто так не сделаешь. Верно, Туф?
Сторожевик с готовностью закивал.
– Все так, редре! Не всякий опытный солдат в такой суматохе сообразит, что к чему.
Петрович заерзал на своей кровати. Интонация разговора все меньше ему нравилась. Его словно подозревали в чем-то.
– А что ж было делать? – проговорил он наконец. – Сидеть и ждать, пока они вашу деревню спалят? Чем мог, тем помог, слышь? Извините, если что не так сделал…
– Нет-нет, все так, молодец. Мне только вот что неясно. Непростой ты муммо, что-то в тебе есть непонятное. А мне не нравится, когда рядом непонятные люди. Может, ты что-то про себя утаил? Признайся – тебя полиция ищет или Академия?
– Все я рассказал. И никто меня не ищет, – сердито ответил Петрович. – А вашим балбесам что ни расскажи, только на смех поднимают. За дурака меня держат, за клоуна.
– Это правда, Туф? – обратился начальник к сторожевику. – Рассказывал он о себе?
– Да чего-то нес, какие-то небылицы, – отмахнулся было Туф, но было видно, что эта беззаботность дается ему уже с трудом.
– Ну, теперь расскажи мне, – начальник развернулся всем корпусом к Петровичу. – Я не посмеюсь, выслушаю по-серьезному. Обещаю.
Петрович не был готов ни к каким рассказам и воспоминаниям и даже не знал, с чего начать. С минуту он лишь растерянно моргал и силился выдавить хоть звук.
– Да чего тут рассказывать! – он рубанул воздух ладонью. – Прожил жизнь, кой-чего повидал, а кой- чему и научился. Вот и весь рассказ.
– Но ты в самом деле знаком с воинской наукой?
– Ну, знаком, и что? У нас там все знакомы – одни больше, другие меньше.
– Где же научился? Служил в гвардии, воевал?
– Нет, не воевал. И никакой гвардии не знаю. Слышь, если так охота, потом расскажу. А сейчас не хочу,
