– Двадцать процентов можем вам скостить за то, что нашли нам установку, – добавил он, делая Фролу на своей машинке новый листок. – Теперь проваливай.
Фрол что-то пробурчал, спрятал листок под рубашку и, щелкнув ножом, начал помогать своим людям освобождаться от плена прозрачной оболочки.
Васин пытался сообразить, что за спектакль только что разыграли перед его глазами. Похоже, Фролу предъявили счет за то, что кто-то из «собратьев» сгоряча пристрелил спецназовца. А если бы он отказался заплатить? Попал бы в тюрьму? Если это и есть «альтернативное законодательство», то какая тварь его придумала?
Между тем он заметил, что сектанты уже освободились и с хмурым молчанием собирают разбросанные повсюду вещи. А Фрол, вместо того, чтобы сорвать чертову пленку и с Васина, пытается выпросить у командира спецназа свой пистолет.
– Эй ты, блин, «божий человек»! – заорал Васин. – Про меня забыл, что ли?
Фрол мельком посмотрел на него и тут же отвернулся, не проявляя к услышанным словам никакого интереса.
– Действительно, – раздался голос со стороны спецназа. – Если ваш – забирайте. На кой черт он будет здесь валяться.
От того, что ответил на это Фрол, у Васина встали дыбом волосы.
– Это не наш, – отмахнулся сектант. – Лучше вы его заберите, он по вашей части.
– В каком смысле?
– Он нелегал.
– В самом деле? – заинтересовался старший спецназовец и подошел к Васину. – Ты и правда нелегал?
«Что ж, тромпом я уже был, теперь буду нелегалом» – со злостью подумал Васин. А вслух сказал:
– А вы кто такие?
– Я вообще-то первый спросил, – ухмыльнулся спецназовец.
– Ты вообще-то представиться должен, прежде чем спрашивать, – нахально возразил Васин.
– Хорошо, – легко согласился спецназовец и показал переливающуюся карточку, которая, впрочем, ни о чем Васину не говорила. – Штурм-капитан Ракитин, регент боевой общины Государственного секретного департамента.
Васин мысленно испустил вздох облегчения.
– Все ясно, – сказал он. – А я – Васин, нелегал. Везите меня в свою контору, там будем разговаривать.
Команда Фрола собрала, наконец, свое барахло и скрылась в проходе.
От пленки Васина освободили только в машине. Двое угрюмых штурмовиков не поленились тащить его на себе из подвала, а затем, запершись в маленьком автофургоне, обрызгали его из баллончика, после чего пленка сразу помутнела, потрескалась и рассыпалась пластами.
До «конторы» доехали быстро. Осторожно, но надежно взяли Васина за локоть и вывели на темную узкую улицу. В свете фар Васин смог разглядеть тусклую вывеску:
«ТЕРМИЧЕСКАЯ МЕБЕЛЬ – В ОТЛИЧНОМ СОСТОЯНИИ! Весь товар сопровождается бесплатным благословением государственных реестровых священнослужителей».
Спецназовцы провели его в большие, но грязные стеклянные двери. Проходя через темный торговый зал, Васин успел почувствовать запах старых вещей и машинного масла.
Потом был лифт – такой плавный, что Васин так и не смог понять, куда они едут, вверх или вниз. Наконец его оставили одного в помещении, больше всего походившем на кухню.
Да, это была именно кухня, хотя и совсем не такая, как в его коммуналке. Традиционный кухонный интерьер узнавался с трудом: и плита здесь была какая-то не такая, со стеклянным колпаком сверху, и холодильник округлый, как яйцо. Но все-таки сомнений у Васина не возникло – это, как ни странно, кухня.
Васину не пришлось долго скучать в одиночестве. Через пару минут после ухода спецназа компанию ему составил щуплый малорослый мужчина с лысым выпуклым лбом и пышными усами неопределенного цвета. Он тихо вошел, застегивая пушистый халат и зевая так, что трещала челюсть.
Мужчина встал напротив и нерешительно посмотрел на Васина. Было ясно, что он не знает, с чего начать разговор. Васин решил ему помочь.
– Привет от Родиона Терентьевича.
Очередной зевок так и остался незавершенным. Мужчина медленно закрыл рот, сел на стул и ошарашенно уставился на Васина.
– В каком смысле? – спросил он.
– В прямом. Я пару дней назад имел с ним долгую беседу.
– Пару дней? – озадаченно переспросил собеседник.
– Ну... А какой сейчас год?
– Две тысячи сто девяносто девятый.
– Тогда виноват, чуть ошибся. Я разговаривал с ним около двухсот лет назад.
– Что с ним?
– Он умер. Вернее, убит.
– Убит... – задумчиво повторил мужчина. – А почему?
– Это долгий разговор. Простите, а вы кто?
– Вам разве не сказали? Я начальник оперативного отдела Департамента. Моя фамилия – Подольский.
– Очень приятно. Я – Васин, майор милиции, оперативник уголовного розыска. Мы, наверно, почти коллеги. Вот, если надо, мои документы.
Подольский повертел в руках удостоверение, неопределенно хмыкнул и отдал обратно.
– Но мы все равно должны будем вас проверить, – сказал он.
– Сколько угодно.
– Простите, что не приглашаю в комнату. Жена уже уснула, не хочется ее беспокоить. Не хотите шоколадного пива?
– Лучше бы чего-нибудь горячего – чая или кофе.
– А хотите, разогрею вам пиво? Извините, ужина предложить не могу. Жена спит, а я еще не умею обращаться с этой моделью кухонной машины.
– Простите, а мы вообще-то где находимся? Это здание вашего Департамента?
– Это моя квартира. У Департамента сейчас нет своего помещения – это дорого, а Державный Совет с каждым месяцем сокращает нам финансирование.
– Оригинально...
– Но у нас есть склады с оборудованием. И если нам нужно провести совещание, мы собираемся дома у директора, у него большой дом. А чаще используем конференц-связь – государство оплачивает нам свободые каналы для этого.
Васин хотел бы все-таки выяснить, кто он – задержанный или потерпевший. Но Подольский зевнул и предложил.
– Теперь давайте спать. Хотите спальный мешок? Извините, в комнату пустить не могу...
– Понимаю, там жена. Потерпите, пожалуйста, еще минуту. Я не усну, пока не узнаю, что вы со мной будете делать. Честно говоря, надеюсь, вы отправите меня, как только проснетесь и позавтракаете.
– Куда? – вежливо поинтересовался Подольский.
– Домой. На двести лет назад. Туда, откуда я прибыл.
Подольский улыбнулся – удивленно и вместе с тем виновато.
– А разве вы не знаете? Мы не будем вас никуда отправлять.
Эти убивающие слова были сказаны так буднично, что Васин подумал, будто собеседник просто по неосторожности сморозил глупость. Что сейчас он рассмеется, замашет руками, скажет: «Извините, я не то имел в виду»...
Но он по-прежнему сидел на своем стуле, улыбался и даже не пытался опротестовать свои слова. Это было немыслимо.
