пушками. Зря ребят не подставляй, да и шуметь нам сейчас нежелательно.
– Ага, значит – аккуратно, – обрадовался Саламбеков.
– Молодец, быстро догадался. Давай иди думай. Времени, учти, в обрез. Он куда-то может уехать. Все, пошел...
Саламбеков поднялся и неестественно прямо зашагал к двери, шурша своими пятнистыми штанами.
– Постой, – сказал Сударев.
– А?
– Ага! Тот человечек, что у нас в гараже сидит, – он как, жив-здоров?
– Да ну, дурной какой-то. Говорит, Лука в дикобраза превратился и в больнице теперь лежит.
Сударев закрыл лицо руками, чувствуя, что его опять охватил озноб.
– А пускай, – сказал он. – Пускай хоть дикобраз, хоть черт с рогами. Ты что, Мавлен, дикобразов боишься?
– Да нет. – Тот кисло усмехнулся.
– Вот и хорошо. Вынь того парнишку, отмой, накорми – и озадачь. Чем надо, помоги. Оружие ему дай, машину, деньги.
– Есть у него и машина, и оружие. Все у него есть. Только он мне что-то не особо нравится.
– Знаю, Мавлен, знаю. Тебе молоденькие нравятся, с розовыми попками. Но тебе ж на нем не жениться?
– Да он дурной вообще! Псих, дурак бешеный.
– Нам и нужен бешеный. Чем своих ребят подставлять – отправь этого психа. Ему все равно деваться некуда. Он со всех сторон в дерьме, оттого и бесится.
– А если не захочет?
– Если не захочет, – с улыбочкой произнес Сударев, – тогда отпусти его с миром.
– Просто отпустить?!
– Просто отпусти. Но без машины, без денег, без оружия.
Григорий проснулся от назойливого звонка в дверь. На улице едва начало светать, в открытую форточку ползла сырость. Жутко не хотелось открывать глаза и вылезать из нагретой постели.
На пороге стоял Павлов – свеженький, умытый, одетый в просторный спортивный костюм.
– Собирайся, Гриша. Надо ехать.
– Уже сегодня? – спросил Григорий, пытаясь окончательно проснуться.
– Да, сегодня. Прямо сейчас, так надо.
Григорий знал, что на днях его ожидает дальняя дорога в компании пациента Лукова. Но о точном сроке поездки, видимо, до последнего момента не знал никто.
– Сколько тебе надо на сборы? – спросил Павлов, взглянув на часы.
– Я быстро. Поставь пока кофе. Там на кухне все найдешь.
К счастью, Гриша был готов к неожиданному отъезду. Все необходимые вещи он собрал заранее, осталось только бросить их в сумку.
Он выглянул в окно. В полутемном дворе довольно ясно выделялся белый санитарный джип, в котором, видимо, уже ждал Луков. Еще одна машина виднелась на въезде во двор, там, судя по всему, дожидалась охрана.
– Прямо сейчас отправляемся? Или заедем в клинику?
– Нет, никуда заезжать уже не будем. Если хотел с кем-то попрощаться, позвонишь потом, когда будем подальше от города.
– Вот как... Значит, опять догонялки.
За руль джипа сел Павлов. Задняя, грузовая часть салона была, как обычно, завешена плотным брезентом.
– Доброе утро, Иван Сергеевич, – наугад сказал Гриша. В ответ донеслась какая-то возня. – Спит, что ли?
– Да, спит, – непонятно усмехнулся Павлов. – И ты можешь пока поспать. Нам, Гриша, предстоит гнать без сна и отдыха тысячи верст. Отдохни, потом меня сменишь.
– Спасибо, уже не хочется.
– Тогда можешь пока изучить карту. Я там специально для тебя маршрут фломастером обвел.
Обе машины выбрались на еще пустую улицу, обрамленную редкими фонарями. Город пока спал. Через несколько минут из-за брезента снова послышалась возня, а затем совершенно ясно донесся собачий скулеж.
– Это еще что? – У Гриши округлились глаза. – Кто там?
– Пес Тарзан, – лениво ответил Павлов. – Благородная дворняжка с примесью английских кровей.
– А пациент?
– А пациент едет совсем в другой машине по другому маршруту. Слушай меня внимательно, Гриша, чтоб потом не переспрашивать. Мы специально погрузили к себе собаку под видом пациента, чтобы обмануть возможных наблюдателей.
– Каких?
– Не знаю, некогда выяснять. Но какая-то нехорошая возня вокруг клиники была, ребята засекли. В городе опасно, поэтому пациента вывезли тайно на другой машине. Перед поворотом на федеральную трассу мы встречаемся в условленном месте и забираем его. Тарзана отпускаем на вольные хлеба. Дальше везем сами. Охрана наша остается здесь, вместо них к нам в джип запрыгнут двое ребят-фээсбэшников. Плюс к этому несколько их людей будут нас сопровождать на другой машине.
– Ничего себе комбинация, – присвистнул Григорий. – А я-то надеялся на приятную прогулку.
– Порядок рекомендовали нам чины из госбезопасности, у них, наверно, есть основания все делать именно так. Донской велел их по возможности слушаться.
– Ладно, будем слушаться, – пожал плечами Григорий. – А мне что делать?
– Я же сказал – спи. Потом сменишь меня. Если что-то понадобится пациенту – обслужишь сам. Меня от него до сих пор воротит.
– А кстати, где сейчас Донской?
Павлов выдержал странную паузу.
– В реанимации, – глухо ответил он.
– Что?! – Григорию показалось, что он ослышался.
– Да, так вот... А ты не знал?
– Что не знал?
– Прогрессирующая опухоль мозга, уже давно. Ну да, откуда тебе знать? Он же тянул до последнего, не хотел в койку ложиться. Свалился сегодня вечером у меня на глазах.
Гриша сидел, ничего не видя перед собой. И вдруг понял: вот что означало странное поведение Донского все последнее время, эти блуждающие взгляды, неожиданные паузы в разговорах, загадочные намеки. Вот отчего ежедневное пьянство с утра до вечера. Можно представить, как он мучился, как терпел адскую боль и старался ничем не выдать это.
Конечно, надо было догадаться раньше. Но Григорию и в голову не могло прийти, что энергичный и жизнерадостный Андрей жил с такой страшной бедой.
– Как он? – спросил Гриша. – Что врачи говорят?
– А ты, врач, что бы сказал? Кранты ему, Гриша. Опухоль неоперабельная, а то давно бы ее выдернули...
– Как, совсем кранты? – растерянно проговорил Григорий.
– Ну, не совсем... Бирочка-то на шее болтается. Значит, Шаман его поднимет.
Он помолчал немного и добавил:
– Из гроба.
Напоминание о страховке Григория ни капли не обнадежило. Слова словно разбились о непреодолимый и окончательный факт – Андрей умирает. И в этот миг вдруг показалось, что вся клиника со своими филиалами, вся система Шамановского – жуткое извращение, надругательство над умершими, продуцирование ходячих кукол из человеческих останков.
