Он достал фоторобот «цыгана».
– Вопрос первый: это лицо знакомо?
Тюленев прищурился.
– Видел, – сказал он, наконец. – Кажется, видел. Лицо не совсем похоже, но глаза один в один запомнил.
Васин молча протянул Гирину папку, и тот, быстро обо всем догадавшись, достал чистый бланк протокола и авторучку.
– Рассказывай, – продолжал Васин. – Кто он такой, что тут делал и откуда появился.
Напористый тон Васина испугал бомжа не меньше, чем ведение протокола. Он попытался было отпираться:
– Да я только один раз видел...
– Рассказывай, – настоял Васин.
– Рассказывай, – повторил Сбруев и многозначительно покачал головой.
– Чего рассказывать-то?
– Тебя спросили – что он тут делал?
– Ну, что... Поел, поспал... Потом уехал на машине куда-то.
– Когда это было? Что у него было в руках, как он был одет?
– Да не помню я, как одет. Он только разок на крыльцо вышел и сразу обратно. А было это... Может, с месяц назад.
– Кто его сюда привез, на чем? Откуда он вообще взялся.
Тюленев вдруг побледнел и растерянно захлопал глазами.
– Это... Взялся он... Из этого... Из сарая вышел! – он развел руками, как будто извиняясь, что сказал такую глупость.
– Тюленев, я предупреждал... – напомнил участковый.
– Да я и сам... Смотрю через деревья – идет какой-то мужик из сарая. Я хотел Валеру – охранника кликнуть, а тот и сам ему навстречу. Поздоровались, пошушукались – и в дом.
Гирин в замешательстве посмотрел на Васина. Тот махнул рукой – пиши.
– Так может, он через калитку зашел? – предположил Васин. – Потом забежал в сарай по нужде, а ты и не заметил.
– Нет. Я бы заметил. Мне калитку оттуда хорошо видно. Да и скрипит она.
– Слушай, а ты трезвый был? – поинтересовался Сбруев.
– Ни в одном глазу! – Тюленев неистово постучал кулаком в грудь. Потом он нагнулся вперед и заговорил шепотом. – А еще раз было, приехал один мужик. Посидел в доме и в сарай пошел. И все! А уже вечер был, мне закрывать надо. Я ждал, ждал, потом стучусь, говорю, извините, мол, товарищ, выходит пора. Открываю – а там никого.
– Так ты небось отвернулся, а он тем временем и вышел, – сказал Васин.
– Не выходил! Ей-Богу, не выходил! Я же сидел, ждал его, мне закрывать надо было и ключ Валере отдать.
Сбруев шумно вздохнул.
– Нет, Тюлень, тебе определенно пить пора бросать.
– Не пил, ни грамма в рот не брал! – еще больше распалился бомж. Затем снова повернулся к Васину. – Ну так вот. Они тут все про какие-то переноски толковали. Я сначала не слушал – что, думаю, мне за дело. А потом понял – это они про такие круглые железки с ручками. Их в сарае много скопилось, я Валере и говорю – давай дорожки ими укладем, чтоб культурно было. Он мне – надо хозяина спросить. Потом говорит – делай, что хочешь, они уже ненужные. Я иду в сарай, открываю – а там... – Тюлень испуганно покосился на участкового, потом очень тихо сказал Васину, – там переноска в воздухе летает!
Васин слушал, не затрудняя себя комментариями. Сначала всегда нужно внимательно выслушать. Обсудить и посмеяться можно потом.
– Висит в воздухе, честное слово! А под ней – другая на полу лежит. А между ними – свет! Во всем сарае светло. Я оробел и бегом оттуда. Потом тихо подхожу, глянул, дверь открывается и выходит – поп! Вот чем хочешь забожусь – поп! В рясе, с крестом, ну, правда, без бороды и молодой какой-то. Посмотрел на меня, ничего не сказал и дальше пошел, в дом. Дверь не закрыл, и мне видно – переноска еще висит, а света уже мало. Потом свет совсем потух, и она на пол свалилась. Я потрогал – тепленькая.
– Определенно, Тюленев, ты и сам тепленький был, – не унимался участковый.
– Трезвый!
– Да ладно...
Васин обернулся к Гирину.
– Ты все записал?
Иван с легкой улыбкой покачал головой.
– Как он дорожки железом мостил – написал. А дальше не стал.
Правильно, подумал Васин. Пусть в протоколе будет только одно – «цыгана» видели на даче Глинского. Еще одна улика – остальное пока неважно.
– Возьми с этого парня данные, – сказал он, – и пусть распишется. Я пока выйду на воздух. Что-то у меня в желудке заурчало от этих басен.
Васин выбрался из будки, поспешно полез за сигаретами. Весь бред, что он услышал от Тюленева, был передан так неподдельно искренне, что ему стало не по себе.
Участковый прикурил от его зажигалки, сплюнул на усыпанную хвоей и мусором землю.
– Вот чудило! – сказал он. – Надо ж такого наговорить!
– Да, – вяло согласился Васин и поправил под рубашкой альбом, чтоб ненароком не потерять.
Через пару минут вышел Иван.
– Странные у вас бомжи, – сказал он участковому, – с паспортом и даже с местной пропиской.
– Да они не совсем бомжи. Одного жена из дому выгнала, другой просто свободы захотел, третий еще что-то... Тут раз даже два хиппи какие-то ночевали. А сейчас по осени они все по домам разбегутся. Здесь скоро холодно станет...
– Нашли что-нибудь? – строго спросил Михалыч, когда Васин предстал перед его очами.
– Ничего! – гордо отрапортовал Васин.
– Поздравляю. Как собираешься отмазываться, если хозяин поднимет шум?
– Да никак. Ты начальник – ты и отмазывай.
– Черт бы тебя побрал, Васин. Ну, неужели совсем ничего?
– Не совсем. Мы нашли человека, который видел «цыгана» на даче Глинского. Это зафиксировано в протоколе его подписью. И он готов подтвердить это на опознании.
– Уже кое-что, – заинтересовался Михалыч. – Еще?
– Больше ничего, – уверенно ответил Васин, хотя заветный альбом по-прежнему согревал его под рубашкой.
– Иди, пообедай, потом приходи. Подумаем, как действовать дальше.
Однако в этот момент обед Васина не интересовал. Он прошел в свой кабинет и заперся там – почему-то никого не было, и прятаться в буфете не пришлось.
Затем он медленно, спокойно, стараясь не суетиться, сел за стол, закурил, и открыл альбом.
В следующую секунду его лоб покрылся испариной. На фотографии была не Софья! Там, в полумраке сарайчика, у него не было возможности разглядывать детали, но сейчас он ясно видел – женщина на снимке была просто очень похожа на Софью, но не более того. Она была красивей, эффектней, а главное – старше Софьи. Васин допускал даже, что это ее мать, потому что сходство не казалось случайным.
Снимок был сделан где-то за границей. Васин скользнул взглядом по огромным зеркальным витринам, блиставшим за спиной женщины, по висящим в небе ярким аэростатам и вертолетам. Женщина стояла на большом возвышении – холме или эстакаде, одной рукой она держалась за металлические перила, другой – за невысокий разрисованный ящик, похожий на автомат для продажи сигарет или напитков.
Васин перевернул страницу. На следующей фотографии он снова увидел эту женщину, и опять его будто кольнуло поразительное сходство с Софьей. Теперь она была в обществе немолодого приземистого
