поняв, что уже с минуту не дышит.
— Хороши? — Росомаха с дружеской улыбкой толкнул его в бок.
— Та… — Ален с трудом проглотил ком в горле. — Кто та… в голубом платье?
— Что, запал? — Рома усмехнулся. — Это Василиска. На нее не смотри, к ней многие подкатывали, все от ворот поворот получили. Она ни с кем, недоступная, как звезда с неба.
— Я такой красоты еще не видел, — едва сумел вымолвить Ален, не в силах отвести взгляд.
— Ха! — Главарь хлопнул мага по плечу. — Ну смотри, я тебя предупредил. Эй, девочки!
Марьяна и Марина долго и громко восхищались обновкой Росомахи, а Василиса тихо стояла в сторонке. Увидев волшебника, она едва заметно вздохнула и все поглядывала на него, когда он невероятным усилием воли отводил от нее свой взгляд. В голове не смолкал тревожный вопль: «Нельзя! Нельзя, глупый маг, тебе этого нельзя!»
Так вышло, что Василисе место досталось рядом с Аленом. Волшебник, вскочив, отодвинул для девушки стул, помог сесть.
— Василиска! Знакомься, — воскликнул Росомаха, положив руку на плечо мага, — это наш командор!
— Ален. — Маг склонил голову.
— Василиса, — нежным голоском представилась девушка.
Поднявшись, маг поцеловал девушке руку, самые кончики ее тонких пальцев. Василиса залилась румянцем.
«Что ты делаешь?! — барабанами стучало в голове Алена. — Придурок!»
Вместо того чтобы сесть на свое место и отвернуться в сторону, Ален налил девушке вина. Торжество шло своим чередом, вино и самогон лились рекой, маг же едва смог допить свой кубок. Горло словно сдавило тисками. Тем временем молодежь пошла танцевать, двое менестрелей слаженно играли веселую быструю песню. Волшебник притушил огни и повесил семь разноцветных магических шаров над головами танцующих. Шары время от времени пускали в толпу разноцветные зайчики.
Менестрели заиграли помедленней, и Росомаха увел свою Марину танцевать. Вскоре Данила пригласил и Марьяну. Толком не осознавая, что делает, Ален поднялся и, поклонившись Василисе, подал ей руку, приглашая на танец. Ее маленькая ладошка легла в затянутую перчаткой руку мага, и девушка легко поднялась, несмотря на то что у нее от волнения дрожали коленки. Девушка очень смущалась, но маг вел танец уверенно и виртуозно, и постепенно ей стало легко и хорошо, как никогда. Некоторые пары останавливались поглядеть, как танцуют двое: темный, словно ночь, юноша и светлая, как ясное весеннее небо, девушка…
Рано или поздно все заканчивается — закончился и этот волшебный танец. Менестрели тоже люди, они тоже хотят промочить пересохшее горло.
Оба немного потерянные, Василиса и Ален вернулись за стол, так и не сказав друг другу ни слова. Ален как следует приложился к своему кубку. Вино быстро пьянило. Внятных и цензурных мыслей в голове не осталось совсем. Маг смеялся над шутками ребят, старался рассмешить прекрасную девушку и выглядел беззаботным и счастливым.
Когда все порядком развеселились, Росомаха громко сказал:
— Ален! Ты — герой войны! Ты — наш герой! Расскажи нам, как все было!
Ребята за столом притихли, а волшебник мгновенно помрачнел.
— В войне нет ничего героического. — Его голос, негромкий, но звучный, разнесся по корчме. — И рассказывать не о чем.
Большой и шумный «человек, которого много», Росомаха расхохотался, хлопнув широкой ладонью мага по плечу.
— Не стесняйся, командор! Я знаю, что среди твоих наград лежит орден Семиконечной Серебряной Звезды! А такой орден за просто так не получишь. Их в империи наперечет. И героев, как ты, совсем мало.
Ален резко поднялся, сбрасывая руку Росомахи со своего плеча. Взгляд его обдавал запредельным холодом. Откуда только этот дурак узнал об ордене?
— В войне нет ничего героического, — повторил парень. — Нет ничего героического в убийствах людей, эльфов, оборотней, въерчей, гномов и реках пролитой крови. Нет ничего героического в горах вонючих, гниющих трупов и похороненных под ними обреченных раненых. Нет ничего героического в изуродованных трупах детей, повешенных на деревьях, стариков, заживо сожженных в домах. Нет ничего героического в изнасилованной эльфийской девочке, распятой на дереве! И орден — постоянное мне о том напоминание.
Звенящая тишина повисла над столом и пораженные, не верящие взгляды. Никто из них не дышал этим ужасом, кровью, смертью, грязью. Те, кто по доброй воле ушел на войну, всеми силами постарались, чтобы все это не докатилось до тех, кто остался.
— Извини, — мгновенно посерьезнев, произнес местный главарь. — Я не знал, о чем прошу.
Тут очень вовремя заиграли менестрели, почуяв, что обстановку следует разрядить.
— Прости ты уж меня, дурака, не знал, — извинился именинник.
Не слишком уверенно ветеран сел обратно и осушил кубок до дна. Ему тут же налили еще.
— Не надо войны, — успокоившись, сказал Ален. — Лучше не надо.
В голове у него изрядно шумело.
Василиса неотрывно смотрела на волшебника своими бездонными глазами. Глубокая боль, затаившаяся на дне его синих глаз, ранила ее в самую душу. Ее ладошка легла поверх руки очень молодого ветерана. Он мгновение рассматривал эту хрупкую изящную ладошку, а потом накрыл ее своей затянутой в перчатку рукой и поднял потеплевший взгляд к лицу девушки.
— Богиня, — шепнул Ален.
— …Кто-о? — отчетливо и громко вдруг прозвучало в шумной компании. — Ваш хлюпик? Да я его одним мизинцем сделаю!
Ален насторожился. Голос исходил из дальнего угла корчмы, где с местными ребятами сидели шестеро чужаков. Как они оказались на празднике, Ален не знал. Взяв кубок, он отпил вина, продолжая слушать.
— Что — помолчи? Кто пьяный? Да я даже не… — громко продолжал широкоплечий парень за дальним столом. — Шарлатан ваш чародей! Хлюпик и слабак! «В войне нет ничего героического»! Ха! Да он просто… Что ты мне тыкаешь? Сам заткнись! Тоже мне маг! Нашелся фокусник и сказочник!
Бронзовый кубок в тонкой руке треснул. Росомаха тревожно поглядел на приятеля.
— Вышвырнуть их? — спросил главарь.
— Я сам, — ответил юноша, поднимаясь.
Размеренным шагом он приблизился к столу чужаков, по пути внимательно изучив всех. Шестеро, судя по всему, были матерыми. Двое — широкоплечие, высокие, сильные — были братьями. Еще один, тоже высокий, выделялся почти такой же, как у Алена, одеждой, опасным взглядом и плавными, танцующими движениями. Четвертый был обыкновенный — рыжий и веснушчатый парень, чье лицо уродовал шрам. Этого отличали злое выражение лица и постоянная угрюмость. На пятом взгляд Алена задержался. Это был эльф. Заостренные уши прикрыты роскошной белоснежной шевелюрой, губы изогнуты в презрительной ухмылке. Крупный представитель своей расы, слишком высокий и широкоплечий. Эльф показался ему смутно знакомым. Приглядевшись, Ален заметил кое-что весьма необычное: мало того что тот пил вино, он еще и ел мясо, что эльфам было категорически противопоказано. Что-то волчье, несвойственное этой расе, было в облике беловолосого. Шестой, почти такой же невысокий, как Ален, внешностью напоминал крысу.
Недоумевая, что эта компания забыла в Золотой Дубраве, Ален остановился за спиной широкоплечего.
— Может, осмелишься все это мне в лицо повторить?
Парень обернулся, в его глазах появилась и тут же исчезла тень испуга. Он оценил, что Ален, стоя рядом, был ненамного выше его, сидящего.
— А вот и осмелюсь! — Парень был изрядно пьян.
Ален рассматривал главаря этой банды. То, что тип в черной военной форме — главный, было
