— Да я ее вообще не заметил.
— Как же она обратила на себя ваше внимание?
— Она улыбнулась, я тоже улыбнулся и продолжал разбираться с бумагами. Я был занят. Потом она со мной заговорила. Спросила, что это за бумаги, и все такое прочее.
— Так вы и познакомились?
— Да. Она сказала, что собирается в кино и не пойду ли я с ней. У меня на этот день с делами было покончено, она премилая крошка, вот я и согласился, раз ей так хотелось. В результате на следующий день мы с ней встретились и поехали на машине за город.
— Вы хотите сказать по делам?
— Да. Она приходила, мы вместе ехали, потом обедали где-нибудь за городом, и она возвращалась к тетке.
— Она вам говорила о своей семье?
— Да, говорила, что дома ей очень плохо, никому до нее нет дела. Она часто жаловалась на других, но я ее не очень слушал. На мой взгляд, вид у нее был клевый.
— Какой?
— Она выглядела как девушка из обеспеченной семьи, ваша честь.
— Да? — сказал Кевин. — И как долго продолжалась эта идиллия в Ларборо?
— Оказалось, что мы уезжали из Ларборо в один и тот же день. Она возвращалась домой, потому что кончились каникулы (она и так их растянула, чтобы разъезжать со мной), а мне было пора лететь в Копенгаген по делу. Тут она заявила, что домой не собирается, и попросила взять ее с собой. Я сказал, так не пойдет. Я, конечно, уже не считал, что она невинное дитя, какой мне показалась в гостиной «Мидленда» — к этому времени я ее узнал получше, — но все-таки думал, что она неопытна. Ведь ей всего шестнадцать.
— Она сказала вам, что ей шестнадцать?
— Ей исполнилось шестнадцать в Ларборо, — сказал Чэдвик, криво усмехнувшись. — Это стоило мне губной помады в золотом футляре.
Роберт взглянул на миссис Винн и увидел, что она закрыла лицо руками. У сидевшего рядом с ней Лесли Винна был ошарашенный вид.
— Вы понятия не имели, что ей всего пятнадцать?
— Да. Я только на днях узнал об этом.
— Значит, когда она предложила поехать с вами, вы считали ее неопытной шестнадцатилетней девушкой?
— Да.
— Почему же вы изменили свое мнение о ней?
— Она… убедила меня в том, что это не так.
— Что не так?
— Что она неопытна.
— И после этого вы взяли ее с собой за границу, не испытывая никаких угрызений совести?
— Очень даже испытывал, но я уже знал, как с ней здорово, и не мог ее не взять, даже если бы и хотел.
— Значит, вы взяли ее с собой за границу?
— Да.
— Как жену?
— Да, как жену.
— И вы не испытывали угрызений совести по поводу переживаний ее родных?
— Нет. Она сказала, что у нее две недели до конца каникул, и дома будут считать, что она осталась в Ларборо у тетки. Тетке она сказала, что едет домой, а дома сказала, что остается у тетки. А поскольку они не переписываются, вряд ли бы дома узнали, что ее нет в Ларборо.
— Вы помните число, когда вы уехали из Ларборо?
— Да, она села ко мне в машину двадцать восьмого марта днем на остановке автобуса в Мейнсхилле. Там, где она обычно садилась на автобус, когда ехала домой.
После этой информации Кевин умышленно сделал паузу, чтобы до всех дошла ее значимость. В зале стало так тихо, что Роберт подумал, что даже если бы тут никого не было, тише быть уже не могло.
— Итак, вы взяли ее с собой в Копенгаген. Где вы там остановились?
— В отеле «Красные башмаки».
— Надолго?
— На две недели.
В зале пронесся удивленный шепот.
— А потом?
— Пятнадцатого апреля мы вместе вернулись в Англию. Она сказала, что должна быть дома шестнадцатого. А когда мы летели назад, сказала, что на самом деле должна была быть дома одиннадцатого, и что ее уже четыре дня ищут.
— Она умышленно ввела вас в заблуждение?
— Да.
— Она сказала, зачем она это сделала?
— Да. Чтобы ей нельзя было вернуться, Она сказала, что напишет домой, что нашла работу и все в порядке, и что не надо ее искать и о ней беспокоиться.
— Ей не было жаль родителей, которые ее так любят?
— Нет. Она сказала, что дома ей так скучно, что можно удавиться.
Сам того не желая, Роберт взглянул на миссис Винн и поспешно отвел глаза. Какая мука была у нее на лице!
— Как вы отнеслись к этой ситуации?
— Поначалу разозлился. Из-за нее я попал в переплет.
— Вы беспокоились о девушке?
— Да нет.
— Почему?
— К этому времени я уже знал, что она в огне не горит и в воде не тонет.
— Что конкретно вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что в любом положении, которое она создаст, пострадает кто угодно, только не Бетти Кейн.
При упоминании ее имени в зале вдруг вспомнили, что девушка, о которой идет речь, та самая Бетти Кейн. «Их» Бетти Кейн. Та, что похожа на святую Бернадетту. И по залу прошел шумок.
— Итак?
— Мы долго это мусолили…
— Что? — спросил судья.
— Мы долго это обсуждали, ваша честь.
— Продолжайте, — сказал судья, — и, пожалуйста, придерживайтесь стандартного языка.
— После долгих разговоров я решил, что будет лучше всего, если я ее отвезу к себе на дачу на берегу Темзы у Бурн Энда. Мы там живем в выходные летом и во время отпуска, а в остальное время там почти не бываем.
— Когда вы говорите «мы», вы подразумеваете вату жену и себя?
— Да. Она с готовностью согласилась, и я ее туда отвез.
— Вы остались с ней на ночь?
— Да.
— А на следующую ночь?
— Следующую ночь я провел дома.
— В Илинге.
— Да.
— А потом?
