— В гимнастическом зале, с переломом основания черепа.
Даже в момент шока, который она испытала, Люси заметила, как типична для Люкс эта сжатая фраза.
— Как? Что случилось?
— Штырь, который удерживал бум, был плохо вставлен. Когда она вспрыгивала на бум, он упал ей на голову.
— Господи Боже! — Люси будто почувствовала, как тупое бревно обрушивается на ее собственную голову; она всегда ненавидела бумы.
— Фрекен уехала с ней в машине «скорой помощи» в Западное Ларборо.
— Хорошо, что так быстро.
Да. Западное Ларборо недалеко, утром, к счастью, «скорая помощь» была еще на месте, и когда она ехала сюда, на дороге не было движения, которое бы ее задержало.
— Какое несчастье! В день показательных выступлений!
— Да. Мы попытались скрыть это от студенток, но безнадежно конечно. Так что мы можем только свести к минимуму шок.
— Как вы думаете, насколько это серьезно?
— Никто не знает. Мисс Ходж телеграфировала ее родным.
— Они не приедут к показу?
— Похоже, не собирались. Родителей у нее нет, только тетка и дядя, которые ее вырастили. Как подумаешь, — добавила мисс Люкс, минутку помолчав, — она и была похожа на бездомную. — Она даже не заметила, что употребила прошедшее время.
— Это получилось по вине самой Роуз, полагаю? — спросила Люси.
— Или студентки, помогавшей ей установить эту штуку вчера вечером.
— А кто это был?
— Кажется, О'Доннелл. Мисс Ходж послала за ней, хочет расспросить.
В этот момент вошла сама Генриетта, и смутная досада, которую в последние дни испытывала Люси по отношению к своей подруге, испарилась без следа: она увидела лицо Генриетты. Генриетта, казалось, постарела лет на десять и даже похудела, по меньшей мере, на целый стоун.
— Телефон у них как будто есть, — проговорила она, продолжая единственную тему, которая занимала ее мысли. — Так что я смогу поговорить с ними раньше, чем они получат телеграмму. Я заказала междугородный разговор. Наверно, к вечеру они приедут сюда. Я не могу отойти от телефона, так что проведите, пожалуйста, молитву, мисс Люкс. Фрекен не успеет вернуться. — Фрекен, как старшая преподавательница гимнастики, была второй по рангу после мисс Ходж. — Мисс Рагг, наверно, не будет на молитве; она приводит в порядок гимнастический зал. Мадам будет, и Люси окажет вам поддержку.
— Конечно, конечно, — подтвердила Люси. — Может, я могу еще что-нибудь сделать?
В дверь постучали, и вошла О'Доннелл.
— Мисс Ходж, вы хотели меня видеть?
— О, у меня в кабинете, мисс О'Доннелл.
— Вас там не было, вот я и…
— Это не имеет значения, раз уж вы здесь. Скажите, когда вчера вечером вы устанавливали бум с мисс Роуз… ведь
— Да, мисс Ходж.
— Когда вы с ней устанавливали бум, какой его конец вы крепили?
На мгновение воцарилось напряженное молчание. О'Доннелл, совершенно очевидно, не знала, какой конец сорвался, и не знала, будет ли то, что она сейчас скажет, для нее проклятием или спасением. Однако, когда она заговорила, в голосе ее прозвучала отчаянная решимость, свидетельствовавшая, что все, что она скажет, будет правдой.
— Тот, что у стены, мисс Ходж.
— Вы вставляли штырь в стойку, которая прикреплена к стене?
— Да.
— А мисс Роуз занималась стойкой посредине?
— Да, мисс Ходж.
— У вас нет сомнений в том, какой конец вы крепили?
— Никаких.
— Почему вы так уверены?
— Потому что я всегда крепила тот конец, что у стены.
— А почему так?
— Роуз выше ростом, чем я, и могла поднимать бум на большую высоту. Поэтому я всегда бралась за тот конец, что у стены, чтобы можно было встать на перекладину шведской стенки, когда вставляла штырь.
— Понимаю. Очень хорошо. Спасибо, мисс О'Доннелл, за вашу прямоту.
О'Доннелл повернулась, чтобы идти, но потом снова обернулась:
— А какая стойка сорвалась, мисс Ходж?
— Та, что посредине, — ответила мисс Ходж, глядя на девушку почти с любовью, хотя всего минуту назад готова была отпустить ее, оставив в неизвестности, снято ли с нее подозрение.
Краска прихлынула к обычно бледному лицу О'Доннелл.
— О, спасибо! — прошептала она и вышла, почти выбежала, из комнаты.
— Бедняжка, — посочувствовала Люкс, — это были для нее ужасные минуты.
— Небрежность в обращении со снарядами так непохожа на мисс Роуз, — задумчиво произнесла Генриетта.
— Вы же не думаете, что О'Доннелл сказала неправду?
— Нет, нет. Она сказала, несомненно, правду. Совершенно естественно, что она крепила конец у стены, где ей могла помочь шведская стенка. Но я все никак не могу себе представить, как это случилось. Помимо того что мисс Роуз обычно всегда очень внимательна, штырь должен был быть плохо вставлен, чтобы он вылетел и бум мог опуститься. И трос должен был быть слишком слабо натянут, чтобы бум упал почти на три фута!
— А Джидди не мог что-нибудь случайно повредить?
— Не знаю. Чтобы изменить положение вставленного штыря на такой высоте, нужно специально дотянуться до него. Джидди не мог задеть его своим пылесосом. Да и как бы он ни гордился его мощностью, ее недостаточно, чтобы вытащить штырь из стойки.
— Да. — Люкс немного подумала. — Расшатать штырь могла бы только вибрация. Какое-нибудь колебание. Но ничего такого не было.
— Конечно, ничего такого в гимнастическом зале не было. Мисс Роуз заперла его, как обычно, вчера вечером и отдала ключ Джидди, а он открыл зал сегодня утром после первого звонка.
— Значит, остается только предположить, что мисс Роуз на сей раз была слишком беспечна. Она ушла из зала последней и вернулась первой — так рано туда никого не загонишь, если в том нет жестокой необходимости, так что винить следует Роуз. И скажем спасибо за это. Все и так достаточно плохо, но было бы много хуже, если бы оказалось, что небрежность проявила другая, и теперь ее будет угнетать мысль, что она виновата в…
Прозвонил колокол на молитву, и одновременно истерически, как обычно, внизу затрещал телефон.
— Фрекен не вернулась? — спросила появившаяся в дверях мадам. — Ну ладно, пойдемте. Жизнь должна продолжаться — вот сентенция, подходящая к данному моменту. И будем надеяться, что утренняя порция духовной пищи не окажется уж слишком подходящей к случаю. Священное Писание имеет ужасное обыкновение быть подходящим к случаю.
Люси в очередной раз пожелала мадам Лефевр оказаться на необитаемом острове где-нибудь в районе Австралии.
Собравшиеся в ожидании преподавателей студентки подавленно молчали, и молитва прошла в атмосфере уныния — случай непривычный и беспримерный. Только к моменту, когда запели гимн, все
