Джеймсу вспомнился сон, который он видел еще в Амстердаме. Доктор снимает с его ноги гипс, а под гипсом — пустота. Все, во что он верил, обернулось иллюзией. Все, что было прочным, растворилось в воздухе без остатка. Он пытался проследить нить своей жизни, но оказалось, что никакой нити нет и в помине, один сплошной хаос. Он пытался вырваться из лабиринта и вот, добравшись до его центра, обнаружил новый лабиринт.
После обеда Джеймс решил выйти проветриться. Он бродил по улочкам Старого города, вслушиваясь в обрывки разговоров и глазея на случайных прохожих. Кто-то жарко спорил, кто-то озабоченно хмурился. Джеймса разбирал смех. Вскоре он остановился посреди пешеходной улицы и рассмеялся в голос.
Лабиринта никто не видел! Все эти люди, спешащие мимо него из пункта А в пункт Б, слепцы! Никто и не подозревал о существовании громадных черных щупальцев, готовых расплющить их, словно муравьев, или на миг поднять вверх, просто так, без всякой причины, а затем снова стряхнуть вниз, в лабиринт. Никто из них не понимал, как это страшно и вместе с тем весело. Люди воспринимали лабиринт слишком серьезно, верили, что для всего найдется объяснение, что во всем есть некий смысл. Они спешили вперед, спрашивая друг друга: «Как дела? Как жизнь?» И это безумие они называют нормальностью! Джеймс не мог остановиться, его душил смех.
Спустя некоторое время смех затих. Джеймс зашел в паб и уселся за свободный столик. Потягивая пиво, он с досадой и изумлением разглядывал смеющихся и обнимающихся посетителей. Был вечер первого января, и людей переполнял оптимизм. Они наивно верили, что новый год окажется удачнее прошедшего. Что за глупцы! После нескольких пинт Джеймс вышел из паба и отправился домой, на Лаф-стрит. С обеих сторон высились отвесные черные стены, отчетливо видимые, крепкие и непреодолимые. Первый раз в жизни, подумал Джеймс, я вижу мир, как он есть.
Однако, подойдя к знакомому фасаду, он внезапно ощутил прилив сил. Пусть он, подобно остальным, потерялся в этом лабиринте и все, за что он берется, обречено на разрушение… но у него есть хотя бы этот дом, эти стены, выкрашенные свежей краской и еще ждущие кисти. Он должен делать свою работу.
В тот вечер Джеймс медленно бродил по дому, любуясь белизной стен, потолков и пола. Укладываясь спать, он почти успокоился и почувствовал благодарность. То, что он утратил, существовало только в его воспаленном мозгу, а дом был реален, прочен и не собирался растворяться в воздухе, подобно всему остальному.
~~~
Всю следующую неделю Джеймс трудился не покладая рук. Он не поднимал телефонную трубку, не отвечал на дверные звонки, не читал газет, не смотрел телевизор. Нераспечатанные письма так и лежали на коврике у двери. Иногда ему снились кошмары. Временами, трудясь на втором этаже, Джеймс поднимал глаза — на лестничный пролет, ведущий на чердак, и задавался вопросом, что там, наверху? Однако дальше этого его любопытство не простиралось.
Он скоблил, шлифовал, грунтовал и красил, не оставляя себе времени, чтобы задуматься. Длинная унылая зима сменилась мокрой унылой весной, а Джеймс медленно превращал второй этаж в белую копию первого.
Однажды, кладя завершающие мазки на потолок, Джеймс заметил нечто странное: крошечное, едва различимое пятнышко на противоположной стене, рядом с лестницей. Он решил, что это грязь, но когда протер пятно тряпкой, оно лишь увеличилось в размерах и потемнело. Джеймс раздраженно замазал его краской.
Через час, поднявшись наверх, Джеймс обнаружил, что на месте пятна вздулась краска. Когда он прикоснулся к ней, краска треснула и осыпалась не только там, где раньше было пятно, но широкой полосой вдоль стены. Под осыпавшейся краской оказалась не грунтовка или побелка, как думал Джеймс, а все то же корявое грязное пятно с треугольной верхней частью. Отступив назад, он обнаружил, что пятно подозрительно напоминает стрелку. Острие ее показывало на чердак.
Джеймс закрыл лицо руками. Все его труды впустую. Если бы я мог раз и навсегда стереть эти пятна, вздохнул он.
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Джеймс решил прогуляться. Вот уже пару месяцев он не вдыхал свежего воздуха. Надышался испарениями, и теперь чудятся всякие глупости, рассуждал он. Джеймс надел пальто и толкнул входную дверь. Дверь не поддалась. На пороге валялась целая стопка писем. Присев на корточки, Джеймс принялся распечатывать конверты, бегло просматривать и один за другим швырять их в мусорную корзину. Он почти закончил, когда в руки попал бледно-голубой конверт, показавшийся странно знакомым. На конверте было отпечатано его имя и старый амстердамский адрес. Чья-то рука перечеркнула Джеймсов адрес и написала поверх него родительский. Марка была проштампована ноябрем. Письму потребовалось четыре месяца, чтобы найти адресата.
Он вскрыл конверт. Внутри оказалось отпечатанное письмо от Ассоциации Томаса Риала:
Далее шли платежные реквизиты и условия оплаты. Джеймс пробежал их глазами, ища имя отправителя, но подписи не было. Он уронил письмо на пол и так и остался стоять, раскрыв рот и выпучив глаза.
6
Черная коробка
~~~
Когда Джеймс вошел в парк, было пятнадцать минут одиннадцатого. Он дважды сверился по часам, чтобы убедиться. Сегодня я не позволю времени ускользнуть, твердил про себя Джеймс, сегодня реальности не удастся меня одурачить.
День выдался серый и дождливый, небо затянули низкие облака. Джеймс шагал по дорожке к большому белому зданию. Снаружи оно нисколько не изменилось с тех пор, как Джеймс видел его в последний раз: пять этажей, несколько сотен метров в ширину, почти без окон.
У стойки администратора Джеймс заявил, что пришел поговорить с доктором Ланарком.
— Ваше имя? — властно скомандовала женщина за стойкой.
— Джеймс Пэдью, — ответил он.
Женщина кивнула, набрала что-то на клавиатуре компьютера и проговорила в наушник:
— Доктор Ланарк, к вам Джеймс Пэдью. — Пауза, затем женщина сказала: — Хорошо, доктор Ланарк, я пришлю его вам прямо сейчас.
