— Она тебя околдовала, друг мой. Разве ты не видишь, что она навела на тебя какие-то чары? — спросил Бонэм.
— Вижу, но мне все равно, Исаак. Я не знаю, что вчера произошло, но я изменился. Я всю жизнь занимался не тем, чем нужно, — проговорил он, глядя на ожог на ладони. — Долгие годы я изучал каббалу, искал истину, чтобы найти ответы на все вопросы в мире, чтобы принести пользу людям. Но я забыл об одном — о самом себе! И теперь я хочу жить только для себя. — Блейк показал Бонэму свою ладонь. — Видишь. Вот что оставила мне леди Флэмберг. От ее прикосновения огонь заструился по моим жилам. И только сейчас мне наконец кажется, что я по-настоящему живу. А воспоминание о ней занимает весь мой разум.
— Это просто ожог. Обычный фокус. Должно быть, у нее в руке был спрятан электрометр, вот у тебя огонь и заструился по жилам, — быстро сказал Бонэм, пряча руку в карман. — Хезрин Флэмберг, конечно, странная женщина, но ведь не ведьма же. — Бонэм замолчал и глянул на открытую дверь в комнату. — И у стен есть уши, — тихо проговорил он. — А миссис Малакин славится своей болтливостью.
Не вынимая руку из кармана, он потер ладонь о хлопковую ткань сюртука, чувствуя, как в нем зарождается ревность.
— Так что случилось прошлой ночью, отчего твоя жизнь так изменилась? — спросил Бонэм. Ему чуть не стало плохо, когда он представил Блейка вместе с леди Флэмберг.
— В том-то и дело, что я не знаю. — Блейк прекратил шагать по комнате и остановился у камина. — Я ничего не помню. Знаю только, что меня охватило белое сияние, такое яркое, что я увидел свои кости. А потом наступил мрак. Очнулся я в могиле, придавленный трупом собаки… — Он снова глянул на ладонь. — А тот человек, который за мной следил, нашел меня и помог выбраться из ямы. Но это еще не все, — возбужденно продолжал Блейк. — Я видел, как он оживил мертвеца — денди, которого убил на дуэли какой-то жалкий тип с севера. А он вернул его к жизни. К самой настоящей жизни!
— Ты уверен, что человек был мертв?
— Мертв, как пес, с которым я лежал в могиле. И он ожил. Я видел его своими глазами — такого же живого, как ты или я. Это была магия, волшебство, силу которого я не знал раньше. Но и это еще не все. — Блейк затворил дубовую дверь. — Человек, который следил за мной, назвал свое имя — Аврам Рикардс. И он сказал, что я храню в доме то, чего должен бояться. Он обещал зайти завтра с утра и дать ответ на вопрос, который сжигает мое сердце.
— У всех у нас есть вопросы, — отозвался Бонэм. — Он просто шарлатан, подшутивший над твоим разыгравшимся воображением. А завтра он придет, стащит все серебро и исчезнет. Таким людям нельзя доверять.
— Я уже доверял лорду Флэмбергу, но он совсем помешался. Хочет сделать из Лондона новый Иерусалим, очистить его от всех бродяг и нищих. Насколько я понял, это его друзья устроили Великий пожар. — Он взглянул на Бонэма. — И я уверен, что они не только крыс хотели убить. На этот раз за него все сделает комета. Флэмберг хочет, чтобы Лондон был разрушен, а тысячи людей погибли. Вот тогда-то он и его дружки смогут делать все, что хотят.
— Как будто ты раньше этого не знал, — устало сказал Бонэм. — Флэмберг и его друзья правят страной. Не думаешь же ты, что король и парламент в самом деле что-то решают. Наши жизни в руках Флэмберга, король пляшет под его дудку. Бедного помешанного даже на заседания не приглашают.
— До меня доходили такие слухи, но я думал, что это пустые сплетни.
— Конечно, сплетни. Но правда в том, что они контролируют все в нашей жизни: начиная от цен на хлеб и заканчивая новостями в «Ландон Кроникл». У них больше силы, чем у всей твоей науки. Настоящий король — жирный дурак Флэмберг, а Хезрин — его королева.
Бонэм поднялся со стула, пересек комнату и заглянул в щель между шторами.
— Что ж, сегодня за тобой не следят, — сообщил он Блейку, когда осмотрел площадь за окном. — Пока не следят.
Пять столпов стояли на конце каждого луча звезды, вырезанной на каменном полу в центре залы. Сводчатый потолок был усеян крошечными огоньками, а с самой высокой точки свода на длинной золотой цепи спускался шар из витой меди, внутри которого горел клубок промасленных тряпок, отбрасывая на потолок причудливые тени.
Четыре человека в масках сидели на концах лучей, а на пятом — южном — лучике стоял пустой стул. Широкий золотой круг очерчивал звезду, проходя через все вершины ее лучей, а в самой середине круга, скрестив руки на груди, стояла высокая глиняная фигура. Между пальцами этого существа были перепонки, а лицо состояло из множества слоев дубовых листьев.
— Мы больше не можем его ждать, — сказал человек в маске лисы и снял с головы капюшон. — Уже восходит луна, и надо успеть сегодня.
— Но нас только четверо, — послышался мягкий голос из-под маски тигра. «Тигр» заерзал на стуле. — Хватит ли у нас сил сотворить такое колдовство сегодня?
— Есть только один способ это проверить, — прохрипел старческий голос из-под маски горностая. — Если мы произнесем заклинание и оно подействует, то истукан оживет и мы увидим это собственными глазами.
— Тогда начнем, — проговорил грубым голосом человек в маске совы.
Человек в маске лисы встал со стула и подошел к глиняной фигуре. В руке у него была маленькая серебряная коробочка с украшенной жемчугом крышкой. Подходя к существу, он снял крышку, распахнул плащ и убрал ее в карман. Из коробочки он достал человеческие ногти и аккуратно прикрепил их к пальцам глиняного чудовища.
— Вот его ногти, отбери его жизнь, — произнес он, встал рядом с истуканом и положил руку на его холодное влажное плечо.
«Горностай», «Сова» и «Тигр» одновременно поднялись со своих мест и подошли к чудовищу. Они встали вокруг него и принялись ходить кругами против часовой стрелки, по очереди касаясь его лица.
Человек в маске горностая достал из кожаного мешочка, который висел у него на шее, две золотые монеты. Остановился перед существом и вставил монеты в его глазницы.
— Деньги, запачканные преступлением. Украдены из его кармана. Заколдованы алхимиками. Они дадут тебе зрение, — проговорил «Горностай». Его руки тряслись.
Теперь настала очередь «Тигра». Она сняла бархатный плащ и набросила его так, чтобы накрыть им и свою голову, и голову чудовища. Казалось, она не хочет, чтобы остальные видели, что она делает. Как будто ей хотелось, чтобы ее дар этому существу остался тайной даже для остальных участников колдовства.
— Я даю тебе жизнь. Мое дыхание — твое дыхание, моя кровь — твоя кровь. Будь мне преданным, люби меня всем сердцем и делай то, что я скажу… — Она приникла к деревянным губам существа и поцеловала его, одновременно выдохнув ему в рот. — Секарис! Сын земли, слушай меня!
Она похлопала его по щекам. Плащ соскользнул на пол. Ее маска окрасилась зеленью, а губы испачкались.
— Моя кровь — твоя кровь! — С этими словами она достала из кармана серебряный ножик и сделала надрез на кончике своего пальца. Кровь забрызгала пол, и крупные капли упали на глиняного истукана. — Я даю тебе жизнь, секарис! Ты поразишь мир человеческий и проникнешь в темные уголки людских душ.
И она запела:
Все, как один, отступили от чудовища, уселись на стулья на лучах звезды и стали ждать. Высоко над их головами на длинной золотой цепи медленно вращался шар из витой меди, тряпки чадили и неровно
