– Уж не хочешь ли ты сказать, парень, будто ничего не знаешь об этом? Поджог у Бэррисов. А я-то думал, твоя Ба отправилась туда ночью, чтоб лечить их.
Мы, само собой, знали, что бабушку ночью вызвали к больному. Она умела лечить, и когда кто-нибудь из соседей болел, чаще звали ее, чем доктора. Но про поджог мы ничего не слышали, да и кто такие Бэррисы, я знать не знала.
– Стейси, о каких Бэррисах он говорит? Я что-то никаких Бэррисов не знаю.
– Да они не здесь живут, а на том берегу Смеллингс Крика. Иногда приходят в нашу церковь, – заметил рассеянно Стейси. И тут же снова обратился к Т. Дж.: – И правда, было уж поздно, когда за ней пришел мистер Лэньер. Сказал, мистеру Бэррису сильно худо и хорошо бы, бабушка пошла помочь ему, только про поджог он ничего не сказал.
– Сильно худо? Хуже некуда, его ж чуть заживо не сожгли! И его и двоих его племянников. А знаете, чьих это рук дело?
– Чьих? – воскликнули мы со Стейси вместе.
– Нет уж, раз вам ничего про это не известно, мне тоже следует держать язык за зубами, чтобы не ранить ваши нежные ушки. – Т. Дж. с обычной своей мерзкой привычкой оборвал рассказ на самом интересном месте.
– Брось свои штучки, Ти-Джей![4] – Я вообще недолюбливала Т. Дж., а уж когда он начинал ходить вокруг да около, и вовсе.
– Давай выкладывай, – сказал Стейси. – Раз начал, выкладывай все до конца.
– Понимаешь… – шепотом начал было Т. Дж., но замолчал, словно раздумывая, стоит ли нам все рассказывать.
В это время мы как раз дошли до первого из двух перекрестков и свернули на север; еще миля – и мы доберемся до второго перекрестка и тогда снова повернем на восток.
Наконец Т. Дж. открыл рот:
– Ладно, слушайте. Этот пожар у Бэррисов вспыхнул не случайно.
Кое-кто из белых поднес им спичку.
– Т-ты думаешь, их подожгли вроде как полено? – заикаясь, пробормотал Кристофер-Джон; от удивления глаза у него полезли на лоб.
– Но за что? – спросил Стейси.
Т. Дж. пожал плечами.
– Откуда мне знать, за что? Просто знаю, что это сделали, и все.
– А откуда ты знаешь? – с подозрением спросила я.
Он самодовольно улыбнулся.
– Потому что твоя мама заходила к нам по дороге в школу и рассказала об этом моей маме.
– Моя мама?
– Да! И видела б ты ее лицо, когда она вышла от нас.
– А что у нее было на лице? – спросил Малыш, впервые оторвав взгляд от дороги: так его заинтересовал этот разговор.
Т. Дж. с мрачным видом огляделся вокруг и прошептал:
– Смерть…
Потом с минуту подождал, чтобы слова его произвели ошеломляющий эффект, однако весь эффект был испорчен наивным вопросом Малыша:
– А на что смерть похожа?
Т. Дж. раздраженно повернулся к нам:
– У него что, совсем котелок не варит?
– Почему ты не говоришь, на что она похожа? – Малыш требовал ответа на свой вопрос. Ему тоже не нравился Т. Дж.
– На моего дедушку, как раз перед тем как его положили в гроб, – объяснил со знанием дела Т. Дж.
– А-а, – произнес Малыш, теряя всякий интерес к разговору и снова весь сосредоточиваясь на дороге.
– Нет, право, Стейси, – насупившись, покачал головой Т. Дж., – у вас что, все того, в вашем драгоценном семействе?
Стейси приостановился: он хотел решить, принимать слова Т. Дж. за оскорбление или нет; но Т. Дж. поспешил замять этот вопрос и продолжал уже в ином, дружеском тоне:
– Честное слово, Стейси, я ничего плохого не хотел сказать.
Пусть ваши детки украшение семьи, но по милости Кэсси меня чуть не выпороли сегодня утром.
– Так тебе и надо! – обрадовалась я.
– По милости Кэсси? – Стейси даже засмеялся.
– На моем месте тебе было бы не до смеха. Она наябедничала своей маме, что я ходил на танцы к
