Бад кончил, но никто не шелохнулся. Он пел так взволнованно, с таким чувством, что никто не решался заговорить первым. Наконец Ба вытерла слезы и сказала:
– Мой Пол Эдвард любил эту песню. Спасибо тебе за нее.
Мама улыбалась и с гордостью глядела на Бада.
– А ты не разучился петь, Бад. Твой голос кого хочешь покорит.
– Я не против. – И Бад рассмеялся.
– Прекрасно, ну просто прекрасно, – сказал папа.
– А уж сколько неприятностей себе на голову он получал из-за своего голоса! – сообщила мама. – Когда он вырос и начал ухаживать, стоило мне оглянуться, а он уж вокруг новой девушки увивается. И поет. Добро бы вокруг одной или двоих, а то сразу вокруг пяти-шести. И вот, когда тайна раскрывалась, каждая узнавала про другую, уж как они злились на него! И на меня заодно: они думали, я все знаю про каждую и должна их предупреждать. А некоторые даже побить собирались – не его, конечно, а меня!
– Но ты всегда брала верх! – смеялся Бад.
Малыш посмотрел на них с изумлением:
– Мама, ты дралась?
– А она тебе не рассказывала? – воскликнул Бад. – Ну-ка, посмотри сюда! – И он показал тонкий шрамчик, тянувшийся от волос через весь лоб до одной брови. – Знаешь, кто его сделал? Твоя мама, когда ей было восемь лет. Схватила палку потолще, какая уместилась в ее маленьких ладонях, замахнулась и треснула меня как следует.
Мама по-девчачьи усмехнулась:
– Ух, как ты меня тогда разозлил! Взбесил просто.
Мы все засмеялись.
– Еще бы, – вспомнил Бад. И, обращаясь ко мне и к мальчикам, заявил: – Честно скажу вам, на свете нет ничего хуже родной тетки, которая моложе тебя. Когда ей не удавалось настоять на своем, она говорила: «Я же твоя тетя, ты должен меня слушаться!» А я отвечал ей: «Подумаешь! Зато я старше и сильней!» – Туг улыбка увяла на его лице. – А ты бывала дома с тех пор, как умерла мама?
Мама покачала головой.
– Мне тоже не хотелось возвращаться. Честно говоря, это моя первая поездка с тех пор, как мама умерла.
Встал дядя Хэммер и подбросил полено в огонь.
– А что тебя сейчас подтолкнуло приехать?
– Что… моя жена. Она приехала сюда в гости.
– Она здесь? – переспросила мама. – Почему же ты не привел ее с собой?
Бад вдруг почувствовал себя неловко.
– Да… да просто она поехала повидать своих родных. Она выехала раньше меня и направилась прямо в Маккомб. А я… я приехал за ней.
– Мне казалось, ты женился на девушке из северных штатов?
Бад кивнул.
– Мы с Лидией – так зовут мою жену – поженились через несколько лет после того, как я переехал в Нью-Йорк. У нас дочь, ей уже пятнадцать. Зовут Сузелла. О ней я же писал тебе.
– Писал, но не очень-то распространялся, – поддразнила его мама, но тут же улыбнулась приветливо. – Ну конечно, я буду очень рада познакомиться и с Лидией, и с Сузеллой. Попробуй уговорить Лидию, чтобы обратно она ехала через наши места, ладно?
Бад как-то странно посмотрел на маму. Потом покачал головой.
– Мэри… мне надо еще что-то сказать тебе.
Не говоря ни слова, наклонив набок голову, мама ждала.
– Боюсь, ты осудишь меня, когда услышишь.
– Так что это, Бад?
Он, волнуясь, потирал рука об руку, не отрывая глаз от огня.
Мама встала и пошла к нему:
– Бад?
Он вдруг повернулся и посмотрел ей прямо в лицо.
– Она белая, Мэри. Моя жена Лидия… Я женился на белой. Но она бросила меня, и теперь я приехал, чтобы вернуть ее. Я…
Мама замерла. Бад медленно обвел глазами комнату. Все молчали.
По этим его словам я поняла, что Бад теперь не вместе с нами. И по лицам мальчиков я прочитала, что они тоже так думают, потому что белые люди были совсем из другого мира – недосягаемые незнакомцы, которые управляли нашими жизнями и от которых лучше было держаться подальше. Когда они входили в нашу жизнь, с ними надо было обращаться учтиво, но лучше отчужденно и убираться с их дороги как можно скорей. А кроме того, для черного мужчины даже просто глядеть на белую женщину было опасно. Полтора
