Сузелла взяла с кровати одно из своих платьев и аккуратно повесила его на спинку стула.
– А мне пятнадцать. Год, по-моему, роли не играет, правда?
– Угу… Ты надолго сюда?
– Да не знаю. Папа уедет домой через день-два, но хочет, чтобы я пожила здесь.
– Он вернется в Нью-Йорк?
Сузелла кивнула.
– Один? Я хотела спросить, он будет там жить совсем один?
Сузелла потянулась было за следующим платьем, чтобы вынуть его из чемодана, но на полдороге задержалась и взглянула на меня:
– Нет… там же моя мама.
– Мама? А я думала, она… – Я запнулась, поняв, что сейчас скажу лишнее.
Сузелла опять заглянула в чемодан, потом подняла глаза на меня.
– Вам папа рассказывал, что они с мамой разъехались? Так и было, но мама вернулась домой. У них была размолвка, вот и все.
Я уставилась на нее и, не успев подумать, спросила:
– Ну и как тебе?
– Что как мне?
– Как тебе живется с белой мамой?
Теперь она уставилась на меня.
– Я хочу сказать, я бы даже не знала, как с ней вести себя, – честно призналась я, впадая в панику от одной мысли, что в моем доме вместе со мной может жить кто-то из белых, а уж если это родная мама – и подавно. Мне все это казалось совершенно невероятным. – Тебе разве не странно, что твоя мама белая, а ты цветная…
Приветливость Сузеллы как рукой сняло, и она холодно заметила:
– Я вовсе не цветная, Кэсси.
– Да? Хотела бы я знать, кем же ты себя считаешь?
Она глубоко вздохнула, щеки ее порозовели, и она опять занялась распаковкой вещей.
– Я полукровка.
– Но это же одно и то же.
Она не ответила и не подняла глаз. Достав из чемодана еще одно платье, она на миг задержалась, потом посмотрела на меня.
– Ты сказала, Стейси в той комнате? – Голос ее опять смягчился, она словно извинялась.
– Угу.
– Я очень хочу его видеть. А вещи подождут.
Вправив хорошенько блузку в юбку, она обошла кровать и отправилась вслед за мной в другую комнату. Как только дверь открылась, Мо и Стейси поднялись из кресел. Малыш и Кристофер-Джон остались сидеть, но улыбались во весь рот, прямо-таки сияли, глядя на Сузеллу. Сузелла поздоровалась со Стейси совсем как взрослая, и я заметила, что враждебность, с какой он встретил Бада, исчезла, когда он заговорил с его дочкой.
– Привет, очень приятно с тобой познакомиться, – сказал Стейси. – Сколько ты думаешь у нас погостить?
– Точно не знаю. Может быть, все лето.
– А ты жила раньше в деревне?
Сузелла весело рассмеялась:
– Нет. Я родилась в Нью-Йорке и только несколько раз ездила с папой в Джерси, а в деревне даже ни разу не бывала.
– Да? Я слышал, жить в городе совсем не то, что в деревне. Иногда я думаю, не попробовать ли пожить в городе… – Он вдруг оборвал себя и поглядел на Мо, который незаметно подтолкнул его локтем. – Ах да, ты же еще не знакома с моим другом Мо. Вот, знакомьтесь, это Мо Тёрнер. Мо, а это моя двоюрная сестра Сузелла Рэнкин.
Сузелла улыбнулась, показав ровные, белые зубы, и протянула Мо руку. Тот молча пожал ее. Собственно, говорить ему и не надо было – за него все сказали его глаза. Я обвела взглядом всех мальчиков по очереди – было ясно: все в восторге от Сузеллы. Что до меня, я еще не решила, нравится она мне или нет.
– Что ты делаешь, Кэсси?
Я обернулась на Сузеллу. Мне-то было совершенно ясно, что я делала. Сидела на задней веранде, опустив одну ногу в горячую воду, другую положила на колено и воткнула иглу в большой палец. Что, спрашивается, я могла делать в таком положении? Вынимать занозу, больше ничего. Я собиралась было сообщить ей, что я думаю о ее неумении быстро соображать, но тут же напомнила себе, что она ведь наша гостья, и попридержала язык. На мой взгляд, она вообще задавала чересчур много вопросов, хотя другие так не считали. Слишком были от нее без ума.
