прототипам эпохи Виллановы — большим прямоугольным плитам с диском на верхушке: возможно, это было подобием человеческого тела, как канопы из Клузия. В V и в IV вв. до н. э. округлая часть стелы превратилась в подкову, а прямоугольная часть значительно уменьшилась, чтобы ее можно было закрепить в земле. Эти подковообразные стелы уникальны, и их рельеф формируется путем выдалбливания материала вокруг фигур, причем на внутренних элементах выполнялись надрезы, а благодаря покраске можно было различить другие орнаменты. Декоративные изображения на стелах зачастую содержат схожие темы, например, дальние путешествия или похоронные процессии. Иногда встречаются сцены сражений между всадником и обнаженным пешим воином, которые можно интерпретировать как битвы между этрусским всадником и галльским воином, которые, вероятно, происходили в середине IV в. В редких случаях на этих стелах фигурирует имя умершего, написанное между двумя рельефами, например, имя Вел Каикна, выходца из знатной семьи Цецина, — он был, кажется, богатым судовладельцем или же могущественным полководцем, если судить по кораблю с гоплитами, изображенному на одной из сторон этой стелы, найденной в болонском некрополе Джардини Маргерита. Ошибкой было бы не рассказать о красивом цилиндрическом сосуде, найденном в Болонье — ситуле Чартозы, найденной в могильнике начала V в. до н. э. Эти ситулы напоминают бронзовые ведра, сделанные из чеканных пластин; одним из шедевров является ситула Бенвенути в Эсте, датируемая VII в. до н. э. Мотивы, изображенные на этих ситулах — которые, несомненно, были предназначены для вина до того, как они оказались в погребении, — это сцены охоты, войны, спортивных или музыкальных соревнований, пиршеств и земледельческой жизни.
Город Спина, что в южной части дельты реки По, в период Античности располагался на берегу моря, с тех пор береговая линия немного сместилась к востоку. Можно ли считать его одним из двенадцати городов паданского додекаполиса? Прежде чем рассматривать различные гипотезы на этот счет, необходимо понять археологическое значение Спины, где было обнаружено 3800 погребений, открытых во время работ по осушению и удалению соли из лагуны. В этих погребениях, датируемых в большинстве своем V и IV вв. до н. э., были обнаружены тысячи аттических сосудов, нередко роскошных, в частности, больших кратеров, которые в настоящее время находятся в музее Феррары. В связи с этим возникает первый вопрос: греческое или этрусское происхождение у Спины? В некоторых источниках она упоминается как эллинистический полис (например, у Страбона). Также известно, что Спина, как и Цере, и Сифнос, и Афины, обладала храмом (так называемой «Сокровищницей») в общегреческом религиозном центре в Дельфах. Но может ли это обстоятельство свидетельствовать о греческом происхождении Спины? Среди эпиграфичкеских памятников Спины, конечно, присутствуют греческие надписи, но 70% всех надписей сделаны на этрусском языке в написании, совпадающем с письменностью северных городов Этрурии (Клузий, Пиза, Вольтерра).
Вторая задача — определить, являлась ли Спина настоящим городом, или просто портом, эмпорием, политически и экономически зависящим от Болоньи. Во всех эпитафиях имена жителей Спины состояли из одного слова, в то время как свободные жители Этрурии носили как минимум имя и фамилию. Можно ли из этого заключить, что жители Спины были ниже статусом, «зависимыми» от болонской купеческой аристократии? Однако подобная ситуация с именами была зафиксирована и в других городах, и это не может служить окончательным аргументом. Несмотря на то что поселение Спины изучено хуже, чем некрополь, исследователи отмечают, что город имел регулярную прямоугольную планировку и систему каналов. Таким образом, мы вправе полагать, что Спина — это город в полном смысле слова, который стал частью паданского додекаполиса и который конечно же постоянно поддерживал прямую связь со столицей, Болоньей. Греческое вино, выменянное на этрусский хлеб из паданской равнины, а также греческие амфоры, впоследствии попадавшие в Болонью, Мантую и далее, в кельтские мир, — все это приходило в Этрурию именно через Спину. Богатства, сохранившиеся в Сокровищнице Спины в Дельфах, очевидно, были получены от разного рода торговли, и можно утверждать, что это — результат этрусского господства на море. Однако со временем устье По начало заиливаться и кораблям становилось все сложнее причаливать у Спины — торговая роль этого города постепенно ослабла.
Река Рено играла основную роль в развитии паданской Этрурии, и у ее истоков расположены города Казалекьо ди Рено и Марцаботто. Начиная с раскопок 1970-х гг. здесь были исследованы: некрополь эпохи Виллановы, расположенный рядом с одновременным поселением VI–V вв. до н. э. Сам некрополь и предметы, обнаруженные в нем, позволяют сделать вывод о богатстве некоторых погребенных в нем людей, а также о существовании импорта красивой аттической краснофигурной керамики. Эти этруски в IV и III вв. до н. э. уступили место кельтам: в Казалекьо был обнаружен кельтский некрополь, насчитывающий более ста захоронений, в которых было найдено многочисленное вооружение.
Марцаботто, расположенный примерно в 25 км к югу от Болоньи, изучен гораздо лучше многих других этрусских памятников. Вплоть до недавнего времени и шведских раскопок 1960-х гг. в Сан Джовенале и Аквароссе он считался единственным выдающимся этрусским поселением в этом районе. Необходимо отметить, что этот город не был заселен после этрусков, в результате этрусское название города было забыто, поскольку не было никакой преемственности с современной эпохой. Благодаря реке Рено город появился на свет, и благодаря ей же он пришел в запустение: существование брода привело к появлению Марцаботто, который закрывал доступ к собственно Этрурии и к дороге в Лигурию и Пизу. Терраса, возвышавшаяся над устьем реки, размывалась бурным средиземно-морским течением, и считается, что примерно четверть поселения была размыта.
Таким образом, город развивался на территории площадью около 25 га. Терраса расширялась к северу в сторону небольшого холма, напоминавшего акрополь, на котором располагались святилища и алтари — в ходе разведки было установлено, что по крайней мере еще одно крупное святилище находилось вне акрополя, в северной части города. Зато до сих пор не было обнаружено ни одной площади — центральной или периферийной, предназначенной для общественных сооружений, которые предполагалось обнаружить в населенном пункте такого типа. Постройки были защищены неглубоким рвом, снабженным двумя воротами: основные выходили к броду (на юго-восток) и, согласно классической схеме, вдоль этих дорог располагались некрополи, начинавшиеся сразу за воротами. Наиболее поразительным является то, что планировка Марцаботто, построенного в 500 г. до н. э. на месте весьма скромного первоначального поселения, является регулярной и формируется из основных элементов: имеется центральная линия с севера на юг, которую под прямым углом пересекают три поперечные дороги, все они в ширину составляют 15 м, и на каждой имеется два тротуара по 5 м шириной каждый, очевидно, предназначенных для уличной торговли. Восемь районов, расчерченных этими дорогами, были поделены в свою очередь на кварталы прямыми, проходящими с севера на юг улицами шириною 5 м. В этой регулярной городской планировке, изобретение которой приписывают Гипподаму Милетскому, находят нечто греческое — наиболее ярким сравнением могут стать греческие колонии Сицилии и Южной Италии. Однако строгое направление дорог несет в себе типично италийскую черту. Во многих римских городах на центральном перекрестке археологи находили полуколонну с высеченным на ней крестом. Можно предположить, что это часть обрядов, осуществлявшихся при основании этрусских городов, которые впоследствии были восприняты римлянами, начиная с основания Рима.
Характерной чертой этрусского домостроительства был так называемый атриум, четыре ската крыши которого направлены внутрь двора, без опорных колонн. Само слово «атриум», как считается, имеет этрусские корни — от названия порта Адрия/Атрия. Эта планировка дома с атриумом все же не является древнейшей, известной в Италии на сегодняшний день: если рассмотреть результаты раскопок, в Розелле и в Риме, у подножия Палатина, были обнаружены аристократические жилища с атриумами, восходящие к концу VI в. до н. э. Такая относительная роскошь архаического жилища не была свойственна Марцаботто с его обыкновенными и однотипными домами, типичными для среднего класса «колониального» поселения: предметы обихода, найденные в ходе раскопок, подтверждают это представление, хотя была и исключительная находка — голова куроса из фаросского мрамора. Во многих домах Марцаботто имеются комнаты, выходящие прямо на улицу, — они были предназначены для ремесленной и металлургической деятельности. Вероятно, железная руда поставлялась сюда с острова Эльбы и из Популонии.
Несмотря на раскопки, не вполне профессионально проведенные в XIX в., мы можем увидеть на акрополе Марцаботто по крайней мере четыре религиозных сооружения, два храма и их замечательные боковые алтари, всегда направленные на юг, то есть — к поселению. Ни по каким признакам невозможно
