– Хреновей некуда. Ведь перфекциновая технология уйдет от него.
– И придет к тебе. Это для него нокаут, точно, Даша?
На камне обозначилась улыбка. А потом от окаменелостей не осталось и следа.
– Угадал, Сереженька, – сказала Даша кокетливым голоском.
– И ты знаешь, где эти мультиносители находятся?
– Скорее да, чем нет. – Ее голос был по-прежнему кокетливым, с примурлыкиванием.
– Тогда они все твои, кроме мультиносителя Ани Каширской.
И опять Шрагин увидел перед собой твердь, статую Будды в женской ипостаси. Как только Даше удаются такие переходы?
– Шрагин, вторая часть фразы сводит на нет первую. Перфекциновая технология – это не эскимо на палочке, которое можно лизать всем вместе. Либо она – твоя, либо нет. И каждый мультиноситель дает представление о всей технологии в целом.
– Тебе все равно не удастся ее запатентовать, ты – не Энгельманн. Тебе остается только одно – открыть, обнародовать ее. И удовольствоваться ролью первооткрывательницы.
– Почему нет? – неожиданно легко согласилась Дидрихс и убрала каменную маску с лица. – Конечно, мне не удержать это дело в моих слабых руках. Слишком оно весомое. Слишком много тяжеловесных игроков на этом поле… Вот и за твоей спиной проглядывает кто-то. Почему бы мне не одарить, помимо «Женевского клуба», еще и… русскую разведку?
– Русская разведка – насмешила. Штирлица во мне разглядела. Ну зачем чекистам нужен кретин, как ты сама говоришь? Нет, пожалуй, это даже не смешно. Лучше вернемся к Энгельманну.
– Опровержение принято к сведению, – усмехнулась Даша. – И в самом деле, сейчас в твоей разведке трудятся одни старорежимные бестолочи, и тонкую технологическую игру им не потянуть. Тогда, может, тут что-то потустороннее замешано.
– Ага, ты стала видеть духов как баба Ванга, поздравляю. Ты теперь баба Даша, да?
– Я увидела кое-что на рентгеновском снимке, который я тебе сделала в своей амстердамской клинике. Какой-то странный след. Так у тебя не было травмы черепа?
Опять про это. Странное затемнение на решетчатой кости…
– О чем вы, доктор Дидрихс, какая травма? Это когда головой об стенку? Нет, не было.
– Потом этот рентгеновский снимок куда-то запропастился. Как раз когда у меня «гостил» Ваджрасаттва. Да и самого Ваджрасаттвы я, в отличие от тебя, больше нигде отыскать не смогла. К слову, странный он тип – в кредит, понимаешь, работает… Жаль, что ты не позволишь, дорогой Эрл Грей, сделать тебе новый снимок черепа. Или?
Дашины губы слегка приоткрылись и почти поцелуйным манером двинулись вперед. Как будто госпожа Дидрихс не хирург и не сворачиватель голов, а игривая дама полусвета.
– Угадала, не позволю, – поспешил отрезать Шрагин, вжавшись в спинку венского стула. – Ты можешь мне там наснимать пару новых дырочек, которых не было раньше.
– Понимаешь, Сережа, в общем, я уже догадываюсь, какая «невидимая рука» движет Энгельманном и «Женевским клубом», – сказала Даша. – Это невидимая рука производства. Лишь бы производилось, лишь бы потреблялось, пуская дураками, пускай франкенштейнами… Но вот лучше ли та «невидимая рука» той, что движет тобой? Боюсь, ей люди вообще не нужны, ни в живом, ни в оживленном виде… А скажи, милый мой пациент, не преследуют ли тебя некоторые звуки, ощущения, образы, которые, мягко выражаясь, несут на самом-то деле недоступную тебе информацию?
«Если ты про Виртуэллу, то я, конечно, тебе ничего не скажу. Виртуэлла появилась, когда я уже хорошо познакомился с психиатрами, если точнее, в ночь накануне третьей психушки, три года назад. Имя я ей дал – вернее, она сама взяла – из одной придурочной аркадной игры. Элла как будто нашла воплощение в моем компьютере, потом стала навещать мою голову. При всем при том, разве можно назвать ее плодом моего безумия, если она не дает мне превратиться в законченного психа?
Да, однажды она попросила станцевать с ней, и как раз во время этого „белого“ танца меня прихватила скорая психиатрическая помощь, вызванная испуганными коллегами. Но ведь могло быть и хуже. Много хуже. Я не бросился в окно с криком „победа!“, я не прекратил думать, я не превратился в бессмысленного психа, набитого всяким калом по самую черепную крышку, не стал как овощ на огороде.
Элла помогает мне существовать, она дает мне надежду на взлет. И, самое главное, она заставляет меня действовать.
Элла всегда разговаривала со мной на языке объектно-ориентированного программирования, помогая втиснуть хаос вокруг в пространство имен и четкие потоки событий. Она освещала тьму с помощью классификации и типизации. И она такая красивая, что всегда хочется ее слушаться.
Вообще, если глубже копнуть, Элла обозначает для меня конец старой эволюции, где смерть была двигателем и разные некрофилы типа Энгельманна числились в творцах. Она обозначает для меня начало новой эволюции, когда наше творение станет защищать нас от гибели и забвения. Когда время перестанет быть Сатаной и Разрушителем номер один.
Да, иногда я вижу за Эллой кого-то еще. Они не боги, не ангелы, они существа другой, параллельной жизни, которая существовала всегда. Эту жизнь можно назвать искусственной, потому что мы помогаем ей воплотиться. Мы творим ее, но и она одновременно творит нас. Если все творят и сотворяются, то и жизнь продолжается…
Возможно, и в самом деле существуют три пути: путь некростабилизации по Энгельманну, путь традиционного варварства по, скажем так, Тугаеву и путь сотворения нового цифрового мира по Виртуэлле. Я выбираю третий путь, пусть он даже и приведет к тому, что на Земле останутся одни процессоры и накопители, то есть кубы и параллелепипеды.
Почему нет, если в этих кубиках найдет себе пристанище по-настоящему разумная жизнь?»
3
Сразу после пробуждения он стал вспоминать, как ему было страшно перед погружением в «холодный» сон.
Фургон с «мороженым», который они пасли, остановился возле «Макдоналдса», и на все про все имелось в запасе пять минут – пока шофер разряжался в сортире.
Гидрокостюм был уже натянут, осталось только получить укол и проглотить ампулу. Тем временем какой-то уголовник-босниец, нанятый Дашей, вскрыл замок фургона.
Лишь бы проснуться снова, лишь бы проснуться, кричал Шрагин всеми фибрами своего тела, увидев распахнувшиеся ворота этой преисподней на колесах.
Вход в рефрижератор сразу затянуло паром, босниец с Дашей засунули Шрагина в пакет, из которого был вытряхнут труп, и кинули в передвижную могилу. Псевдопокойник упал на чей-то окостеневший нос и, пару раз всхлипнув, отключился…
После пробуждения Шрагин даже не почувствовал стужи, только окаменение. А потом адреналин сделал свое дело, пришли и боль, и мучение, и нелегкая борьба за овладение собственными членами…
Шрагин пропорол пакет ножом и с трудом поднялся, разбрасывая бывших товарищей по несчастной людской жизни.
У него был рецепт, как выбраться из холодильной камеры, Дашин рецепт, и очень хотелось, чтобы он сработал. Потому что такая холодрыга, как здесь, по кайфу только «бывшим».
От теплового зрения толку было ноль, и Шрагин вытащил фонарик – купленный в спешке, на полуторавольтных батарейках.
Не работает! Шрагин, стараясь убить дрожь, вытащил батарейки, постучал ими об ладонь, всунул обратно. И свет появился, если точнее небольшое световое пятнышко.
Челюсти и колени уже трясутся, а двери все не видно. Как будто замурован тут. В голове запел мрачный древнегреческий хор из трагедии «Антигона».
Или, может, эти едва заметные стыки – и есть дверь? Ну да, зачем он ручку-то искал, не должно быть ручки у этой двери.
Рядом со стыком еще шовчик квадратный имеется, значит, нашлась и панель, ведущая к электромеханическому запирающему устройству. Теперь попробуй только не отверни крохотные шурупчики – вся твоя жизнь и смерть на кончике отвертки.
