— Нет, ни в коем образе, наелись, — отозвался народ.
— Так чего же вы от меня хотите? Кар и казней?
— Отмщения преступным. Господин наш лучший президент, умертви татей и мучителей, заставь служилых людей наши дома защищать.
Постоял немного президент, обождал, пока умолкнет народ, и молвил, а слова его раскричали глашатаи по всем углам.
— Не дождетесь от меня казней и кар. Ждете вы немилости к другим, но когда она коснется вас, срамоделов, за ваши собственные прегрешения, начнете вы роптать. Не от человека, не от голосующего собрания, не от президента должно приходить наказание, ведь никто не знает и не видит всего на земле. Кара будет приходить от сил небесных и подземных. Небесное воинство отступится от повинного, а посланцы ада вопьются в него аки звери ненасытные.
Сказав сие, президент немедленно удалился в Детинец, а народ разошелся, скребя в головах, ибо полагал, что беззаконие и злодейство долго еще будут гулять по земле теменской.
Однако вскорости городовые и квартальные надзиратели стали находить во рвах и яминах разорванные ино поломанные тела разбойников и злодеев — и как будто не человеком, а большим хищным зверем были они преданы лютой смерти.
По всей теменской державе не отягощались виселицы и не сотрясались плахи, не оглашались зычным гласом приговоры, однако каждое утро там и сям обнаруживались свежие мертвецы. И народ знал, за какое злодейство и преступление наказаны сии люди. Неким зверем мощным раздирались и тати- разбойники, торгаши-обманщики, и купцы-барыги, и хапуги-самогонщики, и насильники-похотливцы, и лукавые ремесленники, что выдавали плохой товар за хороший. Всем им худая скверная кончина наставала. Тут снова загулял слух, что президент подмененный, что на самом деле страшное он чудище, монструм монструозус, который ночью темной рыщет по улицам и людей гложет.
А затем в верховьях Васюгана и Тары стали собираться недовольные, разбойники и обманщики, и сбивались они в большие буйные толпы. Возглавил их Ишимский Смутьян, дабы идти на столицу и пресечь жизнь зверя-президента, кем бы он ни был, исчадием ада или человеком. Предводитель разбойников сам претендовал на президентский кабинет, ибо указывал на свою высокородность — имелись-де бумаги, согласно коим предок его был нефтяным бароном еще до Святой Чистки. Потому и велел именовать себя князем. И вез с собой сей князь бочки с ползучим огнем — напалмием, каковой без участия злых бесов изготовить невозможно, так во всяком случае вещали ревнители веры древесной.
Знал Ишимский Смутьян, что дурны нравом, своевольны и плохо обучены его люди, не сладить им с теми полками, что по-прежнему преданы президенту, и особенно с рейдерами. Посему вошел ушлый князь в сношение с ханом Большой Орды Нурбеком Тулеем и подговорил его выступить совместно против Фискалия.
С нарочным хан прислал письмо:
«Смилна рахмам рагым. Во имя Аллаха милостивого, милосердного. Знавал я тебя и ранее, княже, добрый ты был аскер. Надеюсь, сохранил ты по воле Аллаха упорство и терпение. Готов я оказать тебе военную помощь, невзирая на то, что ты иноверец. Теменская земля одна из немногих в мире, что не стала еще в веру истинную — Мохаммад дени, и криво верует в Господа-промыслителя. Алла акбар. А иллягяиля илл алла. Ну да получишь ты престол по воле Аллаха, с помощью моей конницы, и тогда правильно уверуешь в Бога. Хуа рахману рагыму, хуво могу лязи. Вспомни, какие погибели настигли земли Запада, потому что не было у них веры. Гордились они своим могуществом и многоумием, вложенным в машины. Но то была не их сила, а сила дьявола Иблиса. Впрочем, уже тогда трепетали люди Запада перед воинами Джихада. И пришел день, когда Аллах-каратель разбил машины, Иблис в страхе отступил, а люди Запада вспотели от страха и оказались слабыми, как женщины. Пришли тогда моджахеды и федаины, убили нечестивцев и взяли их имущество, их дома и жен. Аллах способствует праведным, а безбожников погубляет. Да здравствует Исламская Революция. Алла акбар, иллала акши хадо. Окажу я тебе помощь потребную, но и ты одари меня аллаверды бочками с напалмием.»
В те дни, когда пожелтела листва дубов, во многом числе вступили ордынские кони в пределы теменской земли, однако встретили их не казачьи заставы и конные сторожи, а дружественные шайки воров и разбойников. Соединившись, оба воинства двинулись вдоль правого берега Иртыша, разоряя и уводя в полон встречное население.
Десятки верст князь Ишимский и союзный ему бек Тулей преодолели, не встречая особого сопротивления. Казаки, открепившись от своей дозорной службы, разъехались кто куда. Те немногие, что остались верными президенту и отечеству, могли лишь докладывать о быстром продвижением разбойничьего войска. Сторожевые войска тоже откатывались, не ища ратной брани. Ведь многие дворяне не вернулись в полки, а жировали в своих поместьях, кои дарованы им были под условие честной службы.
К разбойничьему войску прибивалось немало срамного гулящего народа, и воры, и дезертиры- бегунки. Все хотели легкой добычи и нетрудного прокорма, а ордынцы, как у них ведется, упивались убийством и мучительством.
Дотла разорив очередное село за то, что доставило мало припасов и снеди, да спалив очередную крепость напалмием, выехало разбойничье воинство на берег Иртыша для переправы — и начало вязать плоты из изб, разобранных на бревна.
Когда первые отряды уже принялись садиться на плоты, перед очами князя Ишимского, наблюдавшего за сим с крутояра, неожиданно возник человек тщедушного телосложения в серой рясе.
— Не спеши, княже, — рече он, — не наступай на столицу.
Князь потянулся к пистолю.
— Что-то я не совсем просекаю, незнакомец, коим образом преодолел все пикеты и дозоры.
— Не будем обсуждать мое проворство, — ответствовал неизвестный человек и протянул руки ладонями вверх, показывая, что нет у него оружия. — Звать меня Фомой. Я тот, кто провел тебя от плахи до свободы. Вспомнил?
Князь вынужден был согласиться, что помнит серорясого, и спрятал ствол за кушак.
— Да, ты большой мастак внезапно появляться и исчезать. Чего же тебе надобно от меня, Фома? Я не откажусь наградить тебя, так что проси смело.
— Не надо мне бочонка золота. Прошу тебя, княже, не ходи на столицу. Тебе не справиться с Фискалием, потому что не Фискалий он и даже не человек. Война с тобой даст чудищу, выдающему себя за президента, хороший повод поглотить всю страну. Он ведь питается слабыми покорными душами. Прими мой совет и останься на правобережье Иртыша, инда изъяви покорность. Отпиши ему послание, что, дескать, создаешь ты новую пограничную стражу для обороны от басурмана-ордынца.
— Даже пожелай я, то не смог бы сего сделать. Со мной десять тысяч отчаянных людей, имя которым саранча: им либо нестись вперед и вперед, пожирая все на своем пути, либо сдохнуть с голода. А прежде чем сдохнуть, они приколотят меня гвоздями к доске и пустят вниз по реке. Нет, я не смог бы устроить из них пару пограничных полков даже при большом хотении. Кроме того, идут со мной ордынцы бека Тулея — небось знаешь, каковые они хищники, в любой миг их вострые сабли могут обратиться на нас…
— Ясный князь, смотри, — к предводителю подбежало несколько ординарцев, но он и так уже заметил. Вздыбилась на реке волна, встала слегка бурлящей зеленоватой стенкой и не пропускала плоты, вернее, отбрасывала их назад. Из неподвижного водяного вала медленно вылетали струи, схожие с червями, и затем возвращались обратно.
— Воспользуйся сим явлением, княже. Скажи своим воинам, что узрел дурное предзнаменование, — настойчиво зашептал Фома.
— Эка ты постарался, чародей… Значит, колдовать супротив меня принялся, зловонный огрызок? — налившись яростью, Ишимский Смутьян снова выхватил из-за кушака пистоль, но серорясый уже отвернулся и зашагал прочь.
— Позволь мне, бачка, — вызвался покарать один из ордынцев, прибывших с донесением от бека Тулея. — Я соединю его голову с его задницей.
Поскакал нукер, догоняя колдуна и выхватывая на ходу саблю.
— Ва-ах, — выдохнул он, нанося косой удар страшной силы, призванный развалить серорясого напополам.
