Ф. Тютчев
Сушкову Н. В., 21 июня/3 июля 1836*
Не могу довольно благодарить вас за ваше дружеское, братское письмо. Оно много обрадовало и утешило меня. Это письмо — лучшая порука Дашинькина счастия… Сердцу, которое умеет так чувствовать и любить, сестра могла смело вверить судьбу свою.
Понимаю, что вы не могли без живого, сердечного участия видеть горесть ее при расставании с родительским домом… Она многое покидала в нем… Воспоминания молодости, вполне благополучной, и редкую родительскую нежность… Вы знаете маминьку: вы знаете, с какою горячностию она любит Дашу. Сестра для нее все заменила. Брат и я, мы с ранних лет разлучены были с нею. Но в Даше она и нас любила. Теперь, пишет она ко мне, совсем осиротела. Но я надеюсь, что это сиротство недолго продолжится: я надеюсь, что они свои обстоятельства устроят так, что им можно будет лучшую часть года проводить вместе с вами. Душевно сего желаю… Грустно бы было знать их совершенно одинокими на старости. Для меня в особенности эта мысль была бы мучительна — мучительна как упрек. Вы знаете, что я прежде всех из семьи покинул их… Я менее всех имел случай сколько-нибудь воздать им за всю их любовь и нежное попечение. Теперь, надеюсь, Дашинькино счастие, Дашинькина устроенная, упроченная участь утешут их на старости. Вы, любезнейший брат, заплатите за всех нас. Вы видите, имею ли я причины любить вас от всего сердца.
Твердо верю и надеюсь, что и вы будете счастливы. Теперь не мне говорить вам о добрых свойствах жены вашей. Ум и чувствительность, конечно, хороши, но вы, без сомнения, выше всего оценили в ней ее редкое прямодушие — корень всякого добра. С самого детства это свойство составляло главную черту ее характера. При этом свойстве человек не может совершенно предохраниться от некоторых недостатков, слабостей, дурных навыков, но все эти вредные влияния действуют ненадолго. В прямодушии, в природной правдивости характера есть какая-то необыкновенная целительная сила, и тот поистине счастлив, кого природа наделила этим антидотом.[8]
Теперешняя ее жизнь, более деятельная, более самостоятельная, не только послужит к ее счастию, но и к ее нравственному усовершенствованию. Ваша любовь и опыт довершат воспитание ее характера.
Простите. Когда Судьбе и обстоятельствам угодно будет свести нас вместе — не знаю. Но как бы то ни было, мы не позволим Судьбе и обстоятельствам располагать нашими чувствами. Начнем же дружбою, мы кончим после личным знакомством. Покамест толмачом нашим будет Дашинька. Простите. Душевно вам преданный
Ф. Тютчев
Гагарину И. С., 7/19 июля 1836*
Munich. Ce 7/19 juillet 1836
Mon bien cher Gagarine. Vous mériteriez un prix de vertu pour votre indulgente et persévérante amitié à mon égard et pour les témoignages que vous m’en donnez. J’ai reçu de vous, de compte fait, dans les derniers temps deux bonnes et belles lettres qui m’ont fait tout le plaisir que je puis recevoir par l’intermédiaire de l’écriture, et deux livres russes que j’ai parcourus avec tout l’intérêt que je puis prendre encore à de l’imprimé*. Et pour tous ces bienfaits je ne vous ai pas exprimé ma reconnaissance, même par un simple signe de vie. C’est une indignité, j’en conviens. Mais ne vous laissez pas rebuter. Que votre amitié parle plus haut que mon silence, car ce silence, vous le savez bien, est si peu moi que c’est plutôt la négation de moi. Votre dernière lettre m’a fait particulièrement plaisir, non pas un plaisir de vanité ou d’amour-propre (ces jouissances-là ont fait leur temps), mais le plaisir qu’on éprouve à s’assurer de ses idées par l’assentiment du prochain*. A bien prendre les choses, du moment que l’homme sort de la sphère des sens, il n’y a peut-être pas de réalité possible pour lui qu’au prix de cet assentiment-là, de cette sympathie intellectuelle. Là est la racine de toute religion, comme de toute société, comme de toute langue. Et cependant, mon cher ami, je doute fort que les paperasses, que je vous ai envoyées, méritassent les honneurs de l’impression, et surtout d’une impression séparée. Il se publie maintenant en Russie, tous les six mois, des choses qui vaillent infiniment mieux. Dernièrement encore j’ai lu avec une véritable jouissance les 3 nouvelles de
Mais pour en revenir à mes
Toutefois si vous persistez dans vos idées de publication, adressez-vous à
Mais en voilà assez sur ce sujet… Vos détails sur notre belle Esther et son Mardochée m’ont fait grand plaisir…* Lui doit nécessairement faire un effet très comique pour quelqu’un qui, le connaissant comme vous le connaissez, se trouve à même de l’observer dans sa nouvelle position. Que de mal il se donnera en pure perte! Que de choses laborieusement chiffrées, et qu’il pourrait faire insérer impunément dans la