Так он посмел выпытывать у напарника подробности ее личной жизни и расспрашивать его о Бобби?!
— И ты называешь такое поведение признаком доверия?
Найджел сильнее нахмурил брови.
— Хватит, прекрати! — проскрежетал он. Неужели ты считаешь меня полным идиотом?
Я в состоянии понять, что, если ты не принимаешь противозачаточные таблетки, значит, не имеешь любовника. Тем более при твоем страхе перед родами. И не говори о разврате. — Найджел нетерпеливым взмахом руки пресек ее возражения. — Это слишком серьезная тема, чтобы запросто кидаться обвинениями и оскорблениями. Если ты забеременела, то от меня, и в таком случае я хочу быть с тобой. Если тебе будет угрожать опасность при родах, мы найдем лучших специалистов или здесь, или в Европе, которые отыщут способ не подвергать твою жизнь риску. И я буду поддерживать тебя каждый день, каждый час, каждую минуту. Я предлагаю серьезные отношения. — Он придвинулся к Джессике, которая совсем не хотела этого. — Самые серьезные. Брак — сейчас, немедленно, чтобы никто не мог оспорить время зачатия нашего ребенка. Предлагаю без предубеждения и предвзятости, без оглядок на прошлое. Клянусь!
Поэтому прошу честного и прямого ответа, а не ядовитого сарказма.
Джессика вглядывалась в его глаза, в самую глубину их, и слушала гладкие, убедительные слова, порожденные изобретательным мозгом, описывающие достоинства предложенного им брака. Слушала и понимала, как много жизненно важного осталось не упомянуто: и отсутствие любви, и отсутствие уважения, не говоря уж о реакции его семьи…
Она чувствовала себя очередным делом, за которое он принимается. Такой он был весь деятельный, практичный, немного высокомерный, хотя капля высокомерия Найджела не портила. Но каков же его истинный, скрытый мотив? Джессика обнаружила, что не может думать о таких важных вещах, потому что находится под влиянием его сверхъестественного мужского обаяния.
Найджел всегда нравился ей, одно время она просто с ума сходила по нему. Он начинал говорить о серьезной проблеме, вставшей перед новым клиентом, а она готова была накинуться на него и начать срывать одежду. Впрочем, ей доводилось несколько раз присутствовать на проводимых им совещаниях, и к концу его выступления не оставалось ни одной женщины, которая не мечтала бы о том же.
И сейчас она ощущала на себе его завораживающий магнетизм, противиться которому никогда не могла. Обольстительный голос, выразительные движения рук, большой чувственный рот — все напоминало о том, какое волшебство он творит в постели. И глаза, синие бездонные глаза околдовывали и вынуждали дать только тот ответ, который был ему нужен.
Да, нельзя не признать, его чары подобны смертельному оружию. И тут ей пришло в голову, каков же его истинный мотив. Ну конечно!
Секс!
Найджел умел управлять своим лицом, как и положено настоящему юристу, но вот другими частями тела — едва ли. Он даже открыто признал это, наблюдая, как она суетилась с шампанским. «Не могу спокойно смотреть на тебя и не хотеть…» — сказал он. Вопреки разуму, вопреки всему, что он знает о ней, ему хотелось делать это еще и еще.
О да, он пристрастился к ней, развратной темнокожей сладострастнице, которая обладает исключительным чувственным талантом и умеет заводить его снова и снова. Так почему бы не жениться на ней? Какое естественное и характерное для него решение проблемы! Если бы не предательство три года назад, он бы еще тогда довел дело до логического конца и навечно приковал себя к ее телу без малейшего сожаления об утрате своего холостяцкого статуса. Потому что, несмотря ни на что, считал секс с ней потрясающим, завораживающим, ошеломляющим. И в случае заключения официального брака смог бы, заниматься им без всяких глупых эмоций.
Да, гениально придумано!
Ax ты сукин сын! — подумала Джессика. Даже ведь не вспомнил, что все они, включая членов его семьи, только что пережили худшие дни в своей жизни!
Она оцепенела, потрясенная его способностью провести мгновенную оценку и принять решение. Они уже прошли через это три года назад — здесь же, в этом самом доме, когда он неожиданно вернулся с Восточного побережья, нашел кое-что подозрительным и пришел к единственно возможному, с его точки зрения, выводу. И все это со скоростью света. В один миг Джессика превратилась в жалкую потаскуху, и, что бы она ни говорила потом, ничто не могло изменить его мнения.
С содроганием она подумала о том, что будет, если снова заговорит об этом. Как теперь Найджел отнесется к ее словам? Так же, как и в прошлый раз, когда обвинил ее в том, что она готова опозорить единственного брата, лишь бы оправдать свое развратное поведение?
А что же Тэдди? Тэдди умолял ее молчать, ни звуком, ни полунамеком не признаваться в ужасной правде. Даже ради собственного счастья! «Я обо всем расскажу Кэтрин. Разве я смогу промолчать? Да никогда! Иначе я просто не смогу жить в мире с самим собой!..»
Эти слова навеки запечатлелись в ее сердце.
Потому что, вопреки мольбам брата и уже не заботясь о судьбе его брака, она попыталась спасти себя и рассказала правду Найджелу. :
Но он отказался поверить ей. Потому что Тэдди был в глазах семейства Скленнерд идеалом верного супруга. Значит, она, Джессика, — грешница и предательница.
И едва ли мнение Найджела переменится только потому, что он не в состоянии игнорировать ее сексуальную привлекательность. Он все равно будет ненавидеть ее постоянное присутствие в его жизни, никогда не сможет доверять ей и, возможно, даже начнет использовать секс в качестве наказания.
Итак, что же ответить ему? «Поверь мне, что я сказала тогда правду про Тэда, и я обдумаю твое предложение»? Или…
— Нет! Мой ответ — нет! — заявила Джессика, повернулась и снова вошла в ванную, на сей раз закрыв дверь на замок. А потом бессильно сползла на пол, закрыла лицо руками и расплакалась.
Потому что знала: несмотря на свою решимость, она была всего в доле секунды от того, чтобы замарать имя погибшего брата, и чуть не потребовала, чтобы Найджел заново выслушал и поверил ей. Ведь теперь у нее даже есть доказательства. Не здесь, конечно, а дома, в Нью-Йорке.
Найджел стоял ошеломленный этим коротким, но твердым отказом. Но очень быстро потрясение стало проходить, сменяясь гневом.
О чем он думал, ставя себя в такую нелепую ситуацию?
Следующей была мысль: «Да что она воображает о себе? Как смеет отвергать такое великодушное предложение? Должна бы почитать необыкновенной удачей, что он вообще снизошел до нее. Неужели искренне полагает, что ему доставляет удовольствие соединить свою жизнь с темноглазой ведьмой, вечно косящейся на других мужчин?».
Но она носит его ребенка — он уже каким-то образом принял это за свершившийся факт, — и если считает, что ей удастся улизнуть, прихватив этого ребенка с собой, то жестоко ошибается.
Найджел резко повернулся и вышел из ее спальни. Оказавшись в своей собственной, он прошел в примыкающую к ней ванную, пустил горячую воду и встал под тугие струи, обдумывая следующий шаг.
Наконец пришло мгновение, когда его гнев остыл и он снова начал думать как разумный человек. Итак, что он, к дьяволу, собирается сделать со своей жизнью, раз снова хочет связаться с коварной изменщицей? Что его ждет в таком союзе?
Доверие? Да никогда! Джессика права: он не сможет спокойно выпустить ее из поля зрения даже на несколько минут. Неужели он намерен провести оставшуюся жизнь, постоянно терзаясь подозрениями, когда ее не будет рядом?
Нет, безусловно нет.
Естественно, доверять ей невозможно. Также как и собственным суждениям о ней, потому что тогда, давно, он расхохотался бы в лицо любому, кто посмел бы намекнуть, что Джессика неверна ему. Расхохотался бы, а потом избил бы до полусмерти…
Перед глазами замелькали сцены прошлого — и снова вернулась старая, но не забытая жажда мести.
Джессика, стоящая в дверях спальни и пытающаяся не дать ему войти.
— Что ты здесь делаешь?
