То, как он описывал свои ощущения, в точности совпадало с тем, что чувствовала сама Анджела. Она взглянула на мужа, удивляясь, как два человека, будучи настолько созвучны друг другу, сами этого не знают!
– И я все глубже опускался в пучину беспросветного отчаяния, – продолжал Антонио. – Пока все не кончилось той ужасной ссорой.
– А потом ты сорвался, – кивнула Анджела, возвращаясь в прошлое. – И сбежал к Каридад, ища утешения.
– Я сбежал, страдая от того, что не сдержался. Но не к Каридад, а к себе в офис. Там она меня и нашла в стельку пьяного. Она увезла меня к себе, где я пытался протрезветь, чтобы собраться с силами и вернуться домой. Только вышло все иначе, – вздохнул Антонио. – Пьяный, я так и остался валяться на диване у Каридад, повторяя твое имя. И когда очнулся, было уже поздно: все, что я любил, было вырвано из моих рук. Где-то через полгода я более-менее пришел в себя и осознал, что сам во всем виноват. Но легче мне не стало.
– Со мной было то же самое, – призналась Анджела.
– По правде говоря, – добавил Антонио неохотно, – три года одиночества, последовавшие за нашим разрывом, были самыми скверными в моей жизни, если тебе угодно знать.
Анджела слабо улыбнулась, начиная верить мужу. Возможно, он почувствовал это, потому что нежно коснулся ее щеки.
– Но я даже не представлял, насколько несчастен, пока не поднял трубку и не услышал твой голос. Как будто нажали на выключатель и вспыхнул свет.
Антонио улыбнулся, вспоминая.
– Ты был со мной холоден как лед! – удивленно воскликнула Анджела.
– Первое впечатление часто бывает обманчиво. И даже сражаться с тобой – это уже удовольствие, – ответил Антонио.
Одной рукой он коснулся шеи жены, другой обнял ее за талию, привлекая к себе. Анджела и не думала сопротивляться…
– Не пробыв в твоем доме и пяти минут, я понял со всей очевидностью, что должен вернуть тебя, неважно, какой ценой, – хрипло сказал Антонио. – Понял, что хочу просыпаться и видеть твою голову на моей подушке, засыпать, держа тебя в объятиях.
Склонив лицо к Анджеле, он прошептал:
– Короче, я понял, что хочу нормальной и любящей семьи. Мы с тобой, Сандро, мама – и ни единого облачка на горизонте! Ни лжи, ни подозрений… Что такое? – испугался Антонио, увидев, как Анджела внезапно переменилась в лице. – Я что-то не то сказал? Почему ты так смотришь на меня?
Анджела уже пыталась высвободиться из его объятий.
– Я…
– Не смей говорить, что не хочешь всего этого! – взорвался Антонио, неправильно истолковав поведение жены. – Я знаю, что хочешь! Я знаю, что ты любишь меня, Анхела, так же сильно, как я люблю тебя!
– Подожди, Тоньо! – взмолилась дрожащая Анджела. – Не сердись, но…
– Замолчи! – отрезал он и припал к ее губам словно для того, чтобы не дать ей говорить.
Анджела чувствовала, как дрожит Антонио, как тяжело бьется под ее рукой его сердце, и внезапно поняла, что этот человек, который так любит ее, не может лгать!
– Т-ты не понял, – простонала она, отрываясь от мужа. – Я должна…
– Ничего не желаю слушать! – На его лице Анджела снова увидела то выражение, которое Исабель описывала как испуганное. – Ты – моя! Ты же знаешь это!
С этими словами Антонио подхватил жену на руки.
– Ты же только что сказал, что не хочешь больше лжи! – воскликнула Анджела. – Так дай мне шанс быть честной с тобой, как ты был честен со мной!
– Нет, – сказал Антонио, падая вместе с Анджелой на кровать.
– Я люблю тебя! – закричала она, и Антонио застыл, не успев поцеловать ее.
– Повтори, – потребовал он.
– Я люблю тебя, – послушно произнесла Анджела. – Но выслушай меня, прежде чем…
– Если собираешься признаться, что вы с Мэтью Рочестером были любовниками, тогда оставь это при себе! – отрезал Антонио.
– Мы с Мэтью никогда не были любовниками, – произнесла Анджела слабым голосом.
Антонио опустил ресницы, словно пытаясь скрыть глубочайшее облегчение, и грубовато произнес:
– Ну ладно. Давай признавайся, в чем хотела, и покончим с этим.
– Я люблю тебя, – с нажимом повторила Анджела. – И всегда любила. Поэтому не могу скрыть…
– Чего ты не можешь скрыть? – нахмурился Антонио.
Анджела вмиг лишилась смелости и вместе с ней – дара речи. Вместо слов она нежно поцеловала мужа. Но сердце ее бешено билось, и Антонио должен был чувствовать это.
– Ради Бога, не томи! Неужели ты собираешься сказать мне нечто ужасное?
В глазах Антонио снова плескался страх. Анджела прикусила нижнюю губу, по ее щекам покатились слезинки.
– Я не приняла те таблетки, – сорвалось наконец с ее губ. – Я… я не смогла… убить жизнь, которая, возможно, зародилась благодаря нам.
– Нет… – Антонио с ужасом начал осознавать случившееся. – Нет, ты не могла сделать подобную глупость!
– Мне очень жаль, – выдохнула Анджела, дрожащими пальцами прикасаясь к побледневшим губам мужа.
Антонио вскочил и посмотрел на Анджелу сверху вниз, как будто она была совершенно незнакомым человеком. Это оказалось гораздо ужаснее, чем она ожидала.
– Да что с тобой? – хрипло спросил Антонио. – Ты что, самоубийца, что ли?
Анджела села, обхватив колени, и пробормотала:
– Было слишком…
Из груди Антонио вырвалось нечто отдаленно напоминающее смех.
– Чушь! – взорвался он. – У тебя было семьдесят два часа на то, чтобы принять таблетки!
– Я хотела сказать, было слишком для меня! – воскликнула Анджела. – А если я забеременела, Тоньо? Это было бы как убить Сандрино!
– Ты прекрасно знаешь, что нет! – отрезал он. – Ты же годами принимала таблетки! Какая сейчас была разница? Ведь ты жизнью рискуешь!
– Мне все равно. По крайней мере, я могу быть уверена, что не убью снова своего ребенка.
Антонио побледнел до синевы.
– Ты не убивала своего ребенка! – крикнул он.
– Не хочу больше говорить об этом! – воскликнула Анджела и спрятала лицо в коленях.
– А я хочу. – Антонио приподнял голову жены от колен. – Ты снова все решила, не посоветовавшись со мной!
– Ты заставлял меня принять таблетки. Это был не совет: ты хотел, чтобы я выполнила то, что ты считаешь нужным.
– Так было бы лучше.
С этими словами Антонио выпустил лицо Анджелы и отвернулся.
– Прости… – начала было она, но муж, не слушая ее, пошел в ванную и захлопнул за собой дверь.
Анджела снова спрятала лицо в коленях. Да, Антонио был прав: и зачем она только солгала ему, сказав, что приняла те чертовы таблетки!
Она правда собиралась проглотить их. И лишь поднеся ко рту, поняла, что не может сделать этого. Из- за себя и из-за новой жизни, которая, возможно, уже зародилась в ее теле. Потому выбросила таблетки, а потом солгала мужу, наплевав на последствия.
А может, она на самом деле, не зная этого, лелеет мысль о самоубийстве?… Нет, смерть здесь ни при чем! Материнский инстинкт, столь же властный, как необходимость дышать, требовал сохранить новую
