социальной и политической напряженности времени, иные критики признают, что Уайлдер использует античность для рассуждения о вечных, временных проблемах, однако сомневаются, достаточно ли этого.
«Книги Уайлдера, о чем бы они ни были написаны, читаешь с удовольствием и пользой для себя, — рассуждает на страницах «Нью рипаблик» (март 1930 года) Эдмунд Уилсон, — но именно потому, что писатель этот, вне всяких сомнений, первосортный, хотелось, чтобы он больше внимания уделял делам насущным».
Выступая в ежемесячнике — законодателе литературных мод — «Буклигмансли» (апрель 1930 года), Лорин Пруэтт делает дежурный реверанс в сторону романа, этого «скромного образца изысканного письма», но тоже задается вопросом, насколько он отвечает потребностям современного читателя:
«Язычество проходит в сомненьях, мучениях, исканиях; является на свет Иисус Христос. Но достаточно ли этого для нас сегодня? Притча Торнтона Уайлдера связана с колебаниями и трудностями современности, а ответы, которые он дает, отстоят от нас на две тысячи лет. Можно, конечно, сказать, что утилитарная литература отжила свое и сейчас любое положительное слово будет воспринято с чувством определенного облегчения. Когда изучение дна жизни утрачивает живость и непринужденность, люди, весьма вероятно, возвращаются к созерцанию звездного неба, и, кто знает, быть может, век веры уже на пороге, но веры во что? Сомнительно, чтобы мы нашли ответ, оборачиваясь назад… Современность в «Женщине с Андроса» ощущается вполне определенно. В романе есть уважение к человеческой личности, в нем есть сострадание, нежность и проблески прекрасного, но не хватает трагизма и леденящего душу ужаса, которые должны бы занять законное место в любом повествовании о жизни человеческой, не хватает мускульной силы, о чем свидетельствует неубедительная фигура Памфилия. И поскольку это уже четвертое произведение автора, его литературная будущность вызывает печальные сомнения».
Майкл Голд, писатель-коммунист, редактор левого литературного журнала «Нью Мэссиз», таких сомнений не испытывает. Рецензируя в апрельском выпуске своего ежемесячника «Женщину с Андроса», он называет ее автора «маленьким англо-американским викарием, похожим на эльфа». Но и это еще не все. «Да, — продолжает он, — Уайлдер пишет на безупречном английском, но нечего ему на этом безупречном английском сказать нам. Это красивый, напомаженный, причесанный, отлично убранный труп, покоящийся в окружении священных огней и цветов прошлого; но стоит его вынести на солнечный свет, как он тут же начнет вонять». Это было слишком даже для единомышленников Голда. Один из них, Дж. К. Нитс, вступился за Уайлдера уже в следующем номере того же издания: «Безупречный английский — совсем недурная вещь. Почему, собственно, должны вызывать возражения тонкий выбор слов, превосходно организованная проза?» Нитс восхищается «великолепным построением, экономностью повествовательных средств, кристально-чистым стилем» романа и отмечает, что «умный пролетарский писатель никогда не фыркнет при виде технических достижений писателя буржуазного».
Но Голду все как с гуся вода. Поручив возможность выступить в осеннем (1930 г.) книжном приложении к журналу «Нью рипаблик», он обрушился на все написанное Уайлдером. Статья называлась «Уайлдер — пророк благопристойного Христа», и изображался в ней Пулитцеровский лауреат как уличный зазывала, рекламирующий буржуазную традицию благопристойности в литературе, призванную скрывать от общества «реальные проблемы». Голд обвинял Торнтона Уайлдера в пропаганде «музея… в противовес подлинной действительности», уподоблял последний его роман «очередному хитроумному отступлению в глубины времени и пространства». «Где в этих маленьких романах нынешние улицы Нью-Йорка, Чикаго и Нового Орлеана?» — вопрошал он автора, чье творчество характеризовал в целом как «синтез литературы для горничных, трактатов для воскресных школ и бульварного благочестия». Заключал он свою диатрибу следующим вызовом: «Пусть мистер Уайлдер напишет книгу о современной Америке. Можно с уверенностью предсказать, что она полностью раскроет его фундаментальную умственную пустоту и искусственность, ныне прикрытые греческой хламидой».
Нападки Голда вызвали поток писем, главным образом благоприятных для писателя. Двадцать семь из них были опубликованы в шести выпусках журнала «Нью рипаблик», после чего редакторы прекратили баталию «по причине наступления темноты». К тому времени живая полемика перекинулась на страницы других изданий, где развернулся спор о взаимоотношениях и ответственности писателей перед современным обществом. В печати Торнтон Уайлдер так и не ответил Голду. Частным же образом говорил, что это «жалкое дело», на которое не следует обращать внимания. Так или иначе, к осени 1930 года, о чем писатель упоминал не раз, он обратился к драматургии, и одна из его пьес, «Наш городок», премьера которой состоялась на Бродвее в 1938 году, и впрямь породила второй удар молнии. Что же касается атаки, затеянной Голдом, то, к добру ли, к худу ли, она сделалась неотъемлемой частью судьбы «Женщины с Андроса», питая все новые и новые исследования историков литературы.
Сравнительно с другими романами Уайлдера на долю «Женщины с Андроса» выпала спокойная жизнь, хотя книга переведена на восемь языков и приступы любви к ее стилистике и сюжету время от времени испытывают и композиторы, и кинематографисты. Глубокая тень, отбрасываемая «Мостом короля Людовика Святого», постепенно рассеялась, и это дает читателям возможность по-новому оценить «Женщину с Андроса» — роман, где в строгой манере написано о «внутренней жизни людей, оказавшихся в обстоятельствах, обычных для повседневной жизни всех времен и народов».
Ну, и под занавес — слова Хризии: они бросают свет на внутренний мир самого Торнтона Уайлдера, почему и были прочитаны на его похоронах:
«Мне хочется поведать кому-нибудь… что я прошла через худшее, на что способен этот мир, и все же я его восславляю. Его и все живое. Все сущее — благо. Вспомни меня когда-нибудь, вспомни как человека, любившего все на свете и все приемлющего от богов — свет и тьму. И следуй моему примеру. Прощай».
Об авторе
На протяжении всей своей творческой жизни с начала и до конца Торнтон Найвен Уайлдер был на свой лад писателем-революционером, отважно экспериментировавшим с литературными формами и сюжетами. «Любой из моих романов отличен от прежних, — писал он в семидесятипятилетнем возрасте. — С театром то же самое… То, что я пишу сейчас, также совершенно не похоже на прежние вещи». Чрезвычайно многоразличные положения, в которые помещает Уайлдер своих героев, сами эти герои, сюжеты в одно и то же время своеобразны и всемирно типичны. Будучи глубоко погружен в стихию как классической, так и современной литературы, он нередко сплетает в своих романах и пьесах традицию и модерн, неизменно прозревая в обыденном космическое. Автор заглавной статьи в журнале «Тайм» от 12 января 1953 года указывает на «планетарное сознание» писателя — его умение писать с точки зрения американской и в то же время всемирной.
Одна из ключевых фигур в литературе XX века, Уайлдер — романист и драматург, привлекает широкое читательское и зрительское внимание и в новом столетии. Это единственный писатель, награжденный Пулитцеровскими премиями и за прозу, и за драму. Его второй роман «Мост короля Людовика Святого» был удостоен этой премии в 1928 году, пьесы «Наш городок» и «На острие ножа» — в 1938-м и 1943-м соответственно. Уайлдер является автором романов «Каббала», «Женщина с Андроса», «Небо — моя обитель», «Мартовские иды», «День Восьмой» и «Теофил Норт», полноформатных драматургических произведений «Сваха» (на основе которой была поставлена пользующаяся международной известностью музыкальная комедия «Хэлло, Долли») и «Алькестиада», одноактных пьес «Счастливое путешествие в Трентон и Кэмден» и «Затянувшийся рождественский ужин», а также двух исключительно своеобразных
