— Почему у меня такое чувство, что ты и сама прекрасно понимаешь, через что мне пришлось пройти, и ничего нового из моего рассказа ты не узнаешь?
— Я только догадываюсь, — улыбаясь, сказала она.
Он покачал головой и посмотрел на их переплетенные руки. Затем поднял голову, лаская ее пальцы подушечками пальцев, и продолжил:
— В первый год я работал на стройплощадках, суя свой нос во все дела, и, подозреваю, надоедал всем своим любопытством до чертиков. Но это того стоило, потому что к концу года я знал о строительстве больше, чем любой инженер с дипломом. А затем мне крупно повезло: я встретил Пита. Он взял меня под свое крыло, а позднее сделал меня своим партнером.
— Наверное, он хороший человек.
— Не просто хороший. Большой человек с золотым сердцем.
— В каком смысле «большой»? — не поняла Колин.
Эймон хмыкнул.
— Во всех смыслах. Настоящий баскетболист, под два метра ростом. Единственный, кому удавалось справиться со мной, когда мне случалось буянить в барах, и еще насмехаться, называя меня «цыпленочек ты мой».
Колин звонко рассмеялась, забыв про боль.
— Надо думать, он получил за «цыпленка»?
Эймон криво улыбнулся.
— Когда я в первый раз услышал от него такое, я набросился на него с кулаками.
— И?
— И был положен на лопатки в первом же раунде.
От смеха у нее на глазах выступили слезы.
— Жаль, я этого не видела, — задыхаясь, выговорила Колин.
— И хорошо, что не видела, — радуясь, что ему удалось отвлечь ее, заявил Эймон.
— Похоже, ты совсем неплохо проводил время.
— Да, славные были времена.
Ее смех затих, но по губам продолжала бродить задумчивая улыбка.
Эймон замолчал. Его пальцы ритмично поглаживали ее руки, и Колин вдруг пронзило острое желание, которое отозвалось тягучей болью в потяжелевшей груди.
Как она успела стать такой чувствительной, досадливо подумала она про себя, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Она сморгнула, пытаясь избавиться от них, но Эймон заметил.
— Что, опять болит? — встревоженно спросил он, на секунду забыв про ее руки.
Она слабо покачала головой.
— Тогда что? — допытывался он.
При виде искреннего участия, написанного на его лице, Колин издала сдавленный звук. Когда в последний раз кого-нибудь волновало, что она чувствует? Когда хоть кто-нибудь поинтересовался, не нужно ли ей чего-нибудь? Она настолько привыкла во всем полагаться только на себя, зная, что, кроме нее самой, о ней никто не позаботится, что эта неожиданная забота со стороны Эймона тронула ее до глубины души. Она совсем расчувствовалась. Может, другим людям она кажется независимой и уверенной в себе женщиной, но ведь она еще и человек, который иногда нуждается в ласке и поддержке. И тем более неожиданно и приятно обнаружить, что Эймон Мерфи способен испытывать такие глубокие и искренние чувства.
Она улыбнулась ему сквозь слезы.
— Ну что такое? — почти нежно спросил он. — Ты не одна. Скоро приедет доктор, и все будет в порядке. А пока о тебе позабочусь я.
Колин не выдержала и громко всхлипнула.
— Ты не понимаешь, — шепотом сказала она, не зная, как сказать ему, что плачет не потому, что ей больно, а потому что он напомнил ей, что под маской сильной женщины, которую она привыкла носить, скрывается простая женщина. Она надеется и верит, что в ее жизни появится мужчина, который взвалит на свои плечи часть ее ноши и позаботится о ней.
— Если ты объяснишь мне, в чем дело, нам обоим будет проще понять друг друга, — гладя ее руки и заглядывая в глаза, продолжал говорить Эймон.
От его доброты ей стало только хуже. Она попыталась встать.
— Может, тебе лучше этого не делать?
Не обращая на него внимания, Колин встала, поддерживаемая его рукой.
— Все в порядке. — Она попыталась улыбнуться. — Просто в последнее время на меня столько всего навалилось. — Она смахнула слезы. — Дай мне немного времени, и я буду в порядке. Правда.
— Хорошо, — покорно согласился Эймон и убрал руки, уразумев, что с беременной женщиной лучше не спорить.
— Вот и ладно. — Она шмыгнула носом. — Мне нужно выйти.
— Но...
— Мне нужно в туалет, — быстро закончила она и устремилась в коридор.
Эймон недоуменно пожал плечами, глядя ей вслед, и все-таки последовал за ней.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Колин не покидала свой комнаты еще несколько часов после того, как ее осмотрел врач. В продолжение всего осмотра она сидела молча, односложно отвечая на его вопросы. Только когда врач отбыл, успокоив ее, что с ней и ребенком все в порядке, она еще некоторое время рыдала, не в силах остановиться.
Эймон не выносил женских слез. Даже если они плакали тихо. Это заставляло его острее чувствовать свое бессилие. Каждый раз, когда он видел или слышал плачущую женщину, он испытывал желание подать носовой платок, который неизменно лежал в его кармане, и неловко похлопать женщину по плечу. Так, как когда-то поступал его отец. Одно из немногих его качеств, которые он унаследовал.
Сегодня все повторилось, только сильнее и как никогда раньше. Он чувствовал себя таким беспомощным и неуклюжим, когда такая сильная женщина, как Колин, вдруг расплакалась.
Он вдруг неожиданно понял, что внутри она совсем другая, чем хочет это показать. Сказать, что он был потрясен, — значит не сказать ничего. Он был озадачен, растерян, оглушен. Конечно, может, на нее так подействовало то, что она скоро должна родить. Эймон еще не забыл собственной растерянности, когда перед ним вдруг возникла перспектива принять роды. Колин в этом плане должно было быть легче. Она жила на ферме с лошадьми и, наверное, не раз принимала роды у кобыл. Чего нельзя сказать о нем.
Прихлебывая кофе, он открыл лэптоп, чтобы поподробнее узнать о новом для себя предмете — на всякий случай, если в следующий раз тревога вдруг не окажется ложной.
Изредка из спальни Колин до него доносились приглушенные рыдания. Это его тревожило.
Эймон посмотрел на часы. Если через двадцать минут она не успокоится, он пойдет и выяснит, чем вызван этот плач.
Через несколько минут настала тишина, нарушаемая только тихим равномерным гулом работающего компьютера. Его кофе медленно остывал.
Почитав пять минут, он пришел в ужас. И женщины добровольно идут на такое? Конечно, у них нет выбора, но чтобы он сам, по собственной воле, согласился родить ребенка, зная, через что ему предстоит пройти?.. Он закрыл глаза, не в состоянии спокойно смотреть на фотографии рожающей женщины, которые ему случайно попались на глаза.
Эймон одним глотком осушил чуть теплый кофе, даже не поморщившись, захлопнул крышку компьютера и решил, что информации уже больше, чем достаточно.
Он включил телевизор, краем уха прислушиваясь к тому, что творится за перегородкой. Из спальни Колин не доносилось ни звука. Должно быть, рыдания лишили ее последних сил, и она уснула. Но убедиться
