Баллада Редингской тюрьмы

Кто в жизни много жизней слышит,
   Тот много раз умрет.

4

Обедни нет в день смертной казни,
   Молитв не могут петь.
Священник слишком болен сердцем,
   Иль должен он бледнеть,
Или в глазах его есть что-то,
   На что нельзя смотреть.

Мы были взаперти до полдня,
   Затем раздался звон,
И стражи, прогремев ключами,
   Нас выпустили вон,
И каждый был с отдельным адом
   На время разлучен.

И вот мы шли в том мире божьем
   Не как всегда, — о нет:
В одном лице я видел бледность,
   В другом — землистый цвет,
И я не знал, что скорбный может
   Так поглядеть на свет.

Я никогда не знал, что может
   Так пристальным быть взор,
Впивая узкую полоску,
   Тот голубой узор,
Что, узники, зовем мы небом
   И в чем наш весь простор.

Но голову иной так низко,
   Печально опустил,
И знал, что, в сущности, той казни
   Он больше заслужил:
Тот лишь убил — кого любил он,
   Он — мертвых умертвил.

Да, кто грешит вторично, — мертвых
   Вновь к пыткам будит он
И тянет труп за грязный саван:
   Вновь труп окровавлен,
И вновь покрыт густой он кровью,
   И вновь он осквернен!

????

По влажно-скользкому асфальту
   Мы шли и шли кругом,
Как клоуны иль обезьяны,
   В наряде шутовском, —
Мы шли, никто не молвил слова,
   Мы шли и шли кругом.

И каждый ум, пустой и впалый,
   Испуган был мечтой,
Мысль об уродливом была в нем,
   Как ветер круговой,
И Ужас шел пред ним победно,
   И Страх был за спиной.

????

И были стражи возле стада
   С чванливостью в глазах,
И все они нарядны были
   В воскресных сюртуках,
Но ясно, известь говорила
   У них на сапогах.

Там, где зияла раньше яма,
   Покрылось все землей.
Пред гнусною стеной тюремной —
   Песку и грязи слой,
И куча извести — чтоб мертвый
   Имел в ней саван свой.

Такой на этом трупе саван,
   Каких не знает свет: