одной из башен Уорика. Оконные рамы были очень дорогие, поскольку это была комната Филиппы. Возле окон находились три дубовых стула с украшенными резьбой спинками. Ткацкий станок для изготовления гобелена стоял заправленный нитями, словно ожидая, когда хозяйка дома приступит к работе.
Хотя Анна никогда не слышала, чтобы Филиппа занималась подобной работой.
Она пробежала пальцами по тонким нитям. На них плясали солнечные лучи. Казалось, что нити светились.
— Шелк.
— Да, — подтвердила мать. — Твой отец всегда все делал для Филиппы. Он не отказывает ей ни в чем.
В голосе матери послышалась нотка зависти. Анна улыбнулась ей.
— Он никогда не дарил ей свою любовь. Дарил только тебе.
— Ты только посмотри, что она с тобой сделала. — Айви покачала головой. — Она использует меня против тебя.
— Любовь — штука не односторонняя, мама. Ты тоже принесла жертвы ради меня.
Айви нахмурилась.
— Это не одно и то же, дочь моя. Это было недоброе дело.
Анна вздохнула. Она выглянула из окна и поняла, что окно выходит на север. Туда, где вдали находился Стерлинг. Ее ребенок принадлежал тому краю, где мужчины носили килты и длинные мечи за спиной. Уорикшир не был ее домом. Она не испытывала здесь чувства радости или уюта.
— Я верю, что добро уже начинает разрушать интриги Филиппы. Я оставила Бонни в Шотландии, вне досягаемости Филиппы. Это неплохой опыт, мама. Если это грех, я виновата.
Айви лишь покачала головой.
— Я не вправе говорить кому-то о безумствах любви. — Мать положила ладонь на округлый живот дочки. — Однако я хотела бы, чтобы твой первенец родился в более спокойной обстановке.
— Я позаботилась об этом. Ребенок займет свое законное место даже в том случае, если Филиппа будет продолжать строить свои козни. Если я начну выступать против нее, мой малыш окажется незаконнорожденным. Другого пути нет. И я не могла вынести, чтобы Камерон увез с собой Бонни. Сейчас она в безопасности. Бродик — хороший человек. Он не позволит Камерону забрать ее.
Анна почувствовала, что в нее вливается чувство уверенности. Она не отступит. Между соларом и комнатой Филиппы не было ничего, кроме занавеса в проходе. Филиппа шагнула в комнату, хмурая и злая, в ее глазах сверкнула ненависть, когда она увидела Айви.
— Я получу отмщение за веете годы, когда вынуждена была терпеть позор из-за того, что ты заняла мое место в постели моего мужа.
В комнату вошел ухмыляющийся Камерон.
Айви посмотрела на хозяйку замка, и на ее лице появилось выражение презрения — Анна впервые видела это выражение на лице матери.
— Не смотри на меня так… шлюха. — Филиппа помахала пальцем перед носом Айви. — Я здесь хозяйка. Ты здесь никто, ты просто научилась быстренько снимать юбку для удовлетворения похоти моего мужа.
— Нет, я значу гораздо больше.
Айви вскинула подбородок, в ее голосе прозвучал вызов. Похоже, хозяйка Уорикшира не знала, что делать, когда обе женщины не намерены были смириться. Филиппа тряслась от ярости, лицо ее побагровело.
— Ты попомнишь это.
Занавес ударился о стену, когда она вышла из комнаты. Камерон последовал за ней, бросив фразу:
— Ты должна оказать мне услугу и вернуть ее назад, поскольку у меня до сих пор нет младшенькой.
Анна улыбнулась. Она уже разрушила один план и сделает все, чтобы ее ребенок занял свое законное положение.
Она села за ткацкий станок, проверив предварительно, хорошо ли он смазан. Анна испытывала потребность творить. Ее руки жаждали работы. Выбрав нужную нить, она начала ткать.
— Я хочу выткать коврик для моего будущего малыша.
Анна не вставала от станка до тех пор, пока не зашли последние лучи солнца. Рано утром она продолжила работу. У нее ныла спина, ребенок взбрыкивал ножкой. Она сожалела только о том, что не может впустить в комнату свежий воздух. Иногда она прохаживалась по комнате, чтобы снять напряжение, но затем снова возвращалась к коврику, исполненная желания завершить его.
День шел за днем, и Анна даже не заметила, сколько их пробежало. Она была увлечена работой над ковриком, работала не покладая рук и хотела его непременно закончить. Ее мать составила список необходимых вещей и передала его Мэри, которая ворчала, что ей приходится таскать их, словно прислуге. Однако Айви оставалась непреклонной.
Камерону пришлось принести в солар специальное кресло для рожениц. Он грохнул его на пол с глумливой улыбкой.
— Женская работа.
Он ушел, а Айви засмеялась:
— Эгоистичный мужчина.
Она провела рукой по крепкому дубовому креслу. Сиденье было вырезано в виде большой подковы. Такое кресло позволяло матери рожать, в то время как вес ее тела поддерживал стул. Вполне практичное устройство.
Леди Мэри швырнула книгу в другой конец комнаты.
— Мама, должно же быть у старой Руфи какое-то снадобье, чтобы ребенок родился раньше срока.
— Перестань хныкать, Мэри. Осталось немного потерпеть. — Филиппа сердито сверкнула глазами. — Это единственный шанс обеспечить тебе этот брак без риска для твоей жизни. Ребенок должен быть сильным и здоровым. И нельзя заставлять его появляться на свет раньше срока.
Мэри надулась.
Филиппа прищурила глаза. Затем оглянулась и посмотрела на занавес. Видя, что он аккуратно задернут, она знаком подозвала Мэри, которая тут же подошла ближе.
— Руфь приготовила мне вот это.
Филиппа показала Мэри стеклянный кувшинчик. На дне жидкости была видна смесь листьев и полоски коры. Филиппа поставила его на туалетный столик.
— Если это влить в вино, то выпивший его погрузится в сон, от которого никогда не пробудится.
Мэри ахнула, однако на ее лице появилось выражение нескрываемой радости. Она протянула руку и потрогала кувшинчик.
— Когда ребенок родится, мы сделаем глинтвейн и дадим им обеим.
— Именно так.
Филиппа снова оглянулась. Удостоверившись, что Айви и Анна не могли их услышать, она потрепала дочь по щеке.
— И больше никаких капризов с твоей стороны. Все будет сделано как надо и очень скоро.
Мать и дочь обменялись недобрыми улыбками. Кувшинчик на туалетном столике ждал, когда его пустят в ход.
— Господи, даты выглядишь совсем обессилевшим! — Друс встал и предложил стул капитану Марри.
Вассал Макджеймсов не стал садиться. Он наскоро прикоснулся рукой к своему головному убору, прежде чем заговорить.
— Госпожа увезена в Англию.
— Что?!
Трудно было сказать, кто из мужчин заговорил первым. Голоса Бродика, Каллена и Друса гремели и отражались от стен маленького городского дома. Бродик властно вытянул руку, остановив сумятицу голосов.
— Почему ты позволил ей это?
— Она незаметно выскользнула из замка, сложив одеяла и простыни на своей кровати таким образом, будто она спит.
Мертвенная бледность покрыла лицо графа.
— Есть и другие неприятные подробности.
Бродик выслушал капитана Марри, который рассказал все в деталях. Он покачал головой, будучи не в силах полностью осознать обман. Кто был инициатором этого заговора?
В другом конце комнаты послышался взрыв смеха. Яков Стюарт стукнул по столу, развеселившись еще больше.
— Я даже не мог подумать, что англичане настолько хитры. — Хмыкнув, он поднял в сторону Бродика кружку. — Дорогой друг, я полагаю, что ты хочешь уехать. Поезжай и верни жену назад.
— Однако она все еще ваша жена, милорд? — Капитан Марри сделал поклон королю, прежде чем задать этот вопрос.
— Да, черт возьми! Она понесла моего сына.
Бродик схватил меч и быстрым движением водрузил его на место.
— Да. Я согласен с тобой.
Друс кивнул и потянулся за своим мечом.
Король некоторое время пребывал в задумчивости. Как показалось Бродику, слишком долго.
— Она также дочь графа Уорикширского, и его жена отправила ее со мной. Сказала, что это именно та невеста, за которой я приехал.
Яков Стюарт вскинул бровь.
— Ты слишком уж взволнован, Макджеймс, но я даже завидую тебе.
Король встал, два вооруженных охранника тут же приблизились к нему.
— Я согласен, этот брак должен обрести законную силу. Но я также спрашиваю тебя: хочешь ли ты женщину, которая лгала тебе?
Бродик в упор посмотрел на короля.
— Она не лгала мне.
Яков вскинул бровь. Бродик сжал кулаки.
— Она вообще ничего не сказала. Эту сучку графиню следует выпороть за злоупотребление своей властью.
Яков фыркнул.
— Да, я понимаю ход твоих мыслей. — Он кивнул. — Поезжай и привези жену обратно, а я прослежу, чтобы этот брак получил законную силу.
Ничего другого говорить не требовалось. Бродик покинул комнату в сопровождении Друса и Каллена. Их люди сразу же стали седлать лошадей. В утреннем воздухе слышался скрип кожаной амуниции. Были проверены уздечки и поводья, приторочены необходимые запасы провизии.
Бродик вскочил в седло, сердце его гулко колотилось в груди.
«Что же ты натворила, девочка?»
Но ему наплевать на это. Он Макджеймс, и она принадлежит ему. Согласно законам и ее страны, и его собственной, и по праву владения. Если он должен вернуть ее, он это сделает. Пригнувшись к холке жеребца, он пустил его вперед.
Глава 13
Анна проснулась в дурном настроении.
