— И что, в самом деле защитит?
— О да. Он очень прочный.
— Насколько прочный?
— Так, дай подумать. Если ты ударишь меня по голове вон той кочергой, что стоит у камина, мне ничего не будет, — шлем меня защитит.
— Можно попробовать?
— Конечно, Дональд. Можешь ударить меня кочергой по голове и увидишь, что он действует безотказно, — с уверенностью заявил Скотт и водрузил шлем на голову.
Дональд подошел к камину, схватил кочергу и пару раз взмахнул ею, со свистом рассекая воздух. Внезапно Альфу стало не по себе. Он знал, что его старший партнер часто ведет себя странно, но не был готов к его следующему шагу. Неожиданно Дональд высоко поднял массивную кочергу и, вложив в удар всю свою силу, опустил ее на голову Скотта Инглза. Раздался страшный треск. В шлеме появилась огромная вмятина, и бедняга молча сполз на пол.
Альф в ужасе уставился на неподвижную фигуру. «Господи! — подумал он. — Дональд его убил!»
Через несколько мучительных минут Скотт осторожно поднялся на ноги, но потребовался не один восстановительный глоток, чтобы полностью привести его в чувства. Его шлем только что прошел суровое испытание.
Помню, много лет спустя в Глазго профессор Инглз поинтересовался, как поживают его тирские знакомые.
— Как ваш отец? — спросил он.
— Очень хорошо, спасибо, — ответил я.
— Рад это слышать! Пожалуйста, передайте ему привет от меня. — После небольшой паузы он задал следующий вопрос: — А мистер Синклер?
— У него тоже все хорошо.
Скотт Инглз снова немного помолчал.
— Интересный человек, — наконец произнес он, задумчиво глядя перед собой.
Не только Альф находил Дональда Синклера забавным. Многие другие, в том числе фермеры, не могли сдержать улыбку при упоминании его имени, и разговор неизменно заканчивался на юмористической ноге.
Много лет спустя отец очень веселился, когда я рассказывал ему о визите в деревню Инглби Кросс на ферму сэра Хью Белла. Сэр Хью Белл, открытый и очень приятный человек, появляется в книге Хэрриота «Жаль, ветеринары не летают» в образе лорда Халтона. Меня вызвали к свиньям, и сэр Хью, друживший с Дональдом, спросил, как у него дела.
— Как поживает Дональд? — лукаво ухмыльнулся он.
— Очень хорошо, сэр Хью, — ответил я.
— Рад это слышать, — продолжал он. Его живое подвижное лицо расплылось в широкой улыбке, в проницательных глазах заплясали веселые искорки. — Занятный человек, — хмыкнул он, — только
У Альфа был замечательный партнер, ему приходилось много трудиться, но он никогда не забывал, как ему повезло, что у него есть работа. Некоторые его друзья из Ветеринарного колледжа оказались менее удачливыми. В июле 1942 года он писал родителям:
Я слышал невероятные вещи о некоторых знакомых ребятах. Помните Макинтайра с моего курса? Так вот, он все еще там, бедолага, в сотый раз пересдает хирургию. А Энди Флинн никак не сдаст патологию. С ума сойти! Обри не выдержал в Корнуолле — называл своего хозяина «жалкий старый ублюдок» — и теперь работает в Сассексе. У одного только Эдди Стрейтона дела, похоже, идут хорошо. Джимми Стил говорит, Эдди работает с шести утра до девяти вечера каждый день и дойдет до нервного срыва, если не будет заботиться о себе. Зарплаты, говорят, тоже ужасные, и хотя я иногда ворчу и жалуюсь на свою судьбу, мое положение гораздо лучше во всех отношениях. В нашей профессии слишком много «рабов» и «надсмотрщиков». Джимми большую часть работы выполняет на велосипеде.
Я хохотал до слез над его рассказом о последнем месте работы у некоего Бенджамина П. Бойла в Стаффордшире. В его обязанности входило подстригать газоны и изгороди, рубить дрова, собирать уголь, но когда ему велели прочистить камин, он гордо развернулся и ушел!
На самом деле Джимми Стил получал баснословные деньги — 100 фунтов в год. Хотя положение с рабочими местами в ветеринарной области постепенно улучшалось, недавние выпускники колледжей по- прежнему работали в примитивных условиях. Альф, считая, что ему повезло, твердо решил максимально использовать свои возможности в Тирске. Вскоре он понял, что больше всего его привлекает лечение сельскохозяйственных животных, особенно коров. В одном из писем родителям он рассказывает о своих чувствах:
Интересно, как человек создает себе репутацию в разных отраслях. Сейчас Дональд считается специалистом по лошадям, а я коровий доктор. К тому же в Тирске я занимаю прочное положение врача, специализирующегося на мелких животных. Все дамы вызывают к своим кошкам и собакам мистера Уайта. Дональд не очень хочет с ними возиться, а моя практика в Сандерленде оказалась весьма полезной, — но в душе я коровий лекарь. Поначалу мне казалось, что я никогда не смогу полюбить этих на первый взгляд скучных и меланхоличных животных, но сейчас они вызывают у меня большой интерес и симпатию.
Я мечтаю в будущем завести собственную практику в каком-нибудь милом городке — больше Тирска, — который обеспечивал бы мне достаточно работы с мелкими животными. А за городом пусть будет крупный молочный район, и много-много коров. Конечно, это неисполнимая мечта: мне ни за что не накопить денег на практику.
Письмо иллюстрирует честолюбивые замыслы Альфа, и со временем он воплотит их в жизнь. Работа всегда оставалась его самой большой любовью, и даже в годы всемирной славы он не уставал утверждать, что он «на девяносто девять процентов ветеринар и на один процент — писатель». Наверное, трудно поверить в эти слова, но он, бесспорно, принадлежал к числу тех счастливчиков, которым работа приносит радость.
Хотя большинство поклонников полюбили Джеймса Хэрриота за теплое и внимательное отношение к его маленьким пациентам, реальный человек — Альфред Уайт — был прежде всего ветеринарным врачом крупных животных. Лишь с конца 1960-х годов лечение домашних животных стало вносить существенный вклад в бюджет практики.
Это не значит, что его не интересовала работа с мелкими животными; она ему нравилась. В те первые трудные годы, когда он брал туберкулиновые пробы, кастрировал и срезал рога, когда он долгими часами, раздевшись до пояса, принимал роды у коров и овец, лечение собак и кошек вносило приятное разнообразие в повседневную работу. Став дипломированным ветеринаром, Альф почти сразу понял, что с годами процветающее отделение мелких животных будет иметь большое значение для практики.
Однако в 1940-е годы, когда преобладала работа с крупными животными, Альф иногда с тоской посматривал на запад, где в зеленых долинах раскинулась практика Фрэнка Бингэма. Они являли собой резкий контраст с пахотными землями в окрестностях Тирска, — здесь полей, засеянных сахарной свеклой, ячменем и картофелем, было гораздо больше, чем пастбищ для животных. Йоркширские долины казались Альфу ветеринарным раем, — никаких распаханных полей, только трава и коровы повсюду. Он часто и с удовольствием ездил брать туберкулиновые пробы для Фрэнка Бингэма. Работа ему нравилась, но ему приходилось нелегко, а зимой к тому же было очень холодно.
Первое, на что Альф обратил внимание в Йоркшире, — здесь намного холоднее, чем в Глазго. В огромной Йоркской долине практически негде было укрыться от завывающих северных ветров, которые часто сюда налетали, принося с собой обильные снегопады. Приходилось проявлять чудеса героизма, чтобы добраться к заболевшему животному. Его допотопный маленький автомобиль создавал дополнительные
