Отец рассказывал нам этот случай в тот же день, когда он произошел, и мы все очень смеялись. Однако первый почитатель Джеймса Хэрриота не увидел в нем ничего забавного. Письмо, написанное с кучей ошибок, прямо-таки дышало праведным гневом. Корявым почерком с большим нажимом были выведены слова: «Я бы на вашем месте надел это чертово ведро ему на голову!»
«Если бы они умели говорить» вышла в апреле 1970 года тиражом 3000 экземпляров. Книга хорошо продавалась, и в конце года выпустили еще 1000 экземпляров. Ничего сенсационного, но для первой книги неизвестного автора — очень неплохо.
Альф не мог удержаться, чтобы не заглянуть в местные книжные магазины и не убедиться, что его книга выставлена на видном месте. Его постигло разочарование. На полках стояли всего несколько экземпляров, и в некоторых магазинах их поместили в раздел детской литературы. Брайан Синклер, который пришел в восторг от себя в образе Тристана, всячески старался помочь. Он, часто вместе с Джоном Круксом — первым помощником Альфа, заходил в каждую книжную лавку, попадавшуюся ему на пути, и переставлял книгу на полку бестселлеров, чтобы увеличить объем продаж!
Активная поддержка Брайана резко контрастировала с отношением Дональда, который отреагировал на выход «Если бы они умели говорить» полным молчанием. Два брата, столь похожие своей эксцентричностью, в других отношениях были совершенно разными.
Альф искал упоминания о своей книге на страницах литературных обзоров в газетах и журналах, но без особого успеха. Но, даже несмотря на отсутствие известности, ему с трудом верилось, что он стал издаваемым автором, и он был более чем доволен.
В Сандерленде один человек громко превозносил достоинства книги — его пышущая энергией двоюродная сестра Нэн Эрроусмит. Она обожала животных, — в ее доме всегда было несколько разных кошек и собак. Они с Тони держали книжную лавку, и она с нетерпением ждала выхода книги. Весь Сандерленд должен знать, что ее брат стал писателем.
Однажды в лавку Нэн зашел молодой торговый агент.
— Может, вас заинтересует эта новая книга? — спросил он, показывая ей «Если бы они умели говорить». — Ее написал какой-то старый ветеринар, взяв за основу случаи из собственной жизни. Все это уже было раньше, но, может, стоит взять парочку экземпляров?
Он не ожидал столь бурной реакции.
— Позвольте заметить, молодой человек! — взорвалась Нэн, выпустив сигаретный дым ему в лицо. — Джеймс Хэрриот —
Ее хриплый смех успокоил перепуганного агента.
Многие люди сразу поняли, что у книги большой потенциал, и в этом нет ничего удивительного. Она написана простым разговорным языком, яркие образы вплетены в пронзительные описания минувших дней. Прежде всего, книга вызывает теплые чувства у читателя обилием юмора и тонкими наблюдениями о человеческой природе.
Интересно сравнить этот отшлифованный окончательный вариант с первой книгой, отвергнутой в 1967 году. Даже не специалисту видно, что за какие-то два года Альф сделал гигантский шаг вперед.
В главе 8 Зигфрид берет Джеймса с собой на ферму, чтобы сделать вскрытие. Он оставляет анатомический скальпель дома и вынужден позаимствовать у хозяйки нож для разделки мяса.
В первоначальном романе тоже описывается эта история, и вот отрывок:
«Подъехав к дому, он обнаружил, что забыл анатомический скальпель, и решил, что придется воспользоваться ножом для разделки мяса».
В опубликованном варианте она рассказана по-другому:
«Завизжав тормозами, мы остановились перед домом фермера. Машина еще не замерла окончательно, а Зигфрид уже выскочил и рылся в багажнике.
— Черт! — возопил он. — Анатомический скальпель куда-то задевался. Ну да ничего, возьму что- нибудь в доме.
Захлопнув крышку багажника, он ринулся к двери».
Вместо невыразительного повествования в ранней работе появляется яркая иллюстрация характера его эксцентричного партнера. Истории о Зигфриде и Тристане настолько искусно выписаны в окончательном варианте «Если бы они умели говорить», что в напечатанном виде они нравились мне даже больше, чем в пересказе из первых уст.
В течение нескольких лет в конце 1960-х, когда отец переписывал книгу, я лишь смутно догадывался о его самоотверженности и решимости. Никто из нас не ожидал, что его напечатают. В любом случае я был молод, беспечен и делал первые шаги на новом месте, поэтому мои мысли были заняты другими вещами. Я радовался, что мой старик получает удовольствие от своего хобби, но не проявлял особого интереса к конечному результату. До тех пор, пока он не показал мне письмо от Дэвида Болта.
Тогда до меня дошло, что он пишет лучше, чем я предполагал, и я прочитал рукопись. Я прочитал ее исключительно для развлечения — собственно, с этой целью она и написана, — и она мне понравилась, прежде всего потому, что она действительно
Отец был доволен, что я прочитал книгу, и несколько раз переспрашивал, что я о ней думаю. На протяжении всей своей литературной карьеры он придавал большое значение мнению семьи о его работе, и с той поры я читал все его рукописи еще до публикации. Я поставлял ему много материала; он постоянно искал свежие истории, и часть из них, даже в первых двух книгах, основаны на событиях из моей жизни. Благодаря его таланту рассказчика любой мало-мальски интересный случай превращался в увлекательную историю.
Когда издательство написало отцу о решении опубликовать книгу, я хотел всем рассказать о его успехе, но он думал иначе. Он и раньше просил нас помалкивать о его занятиях литературой, а теперь еще раз подчеркнул свое желание сохранить все в тайне.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь об этом знал, — заявил он мне.
— Но почему? — спросил я. — Ведь это большой успех.
— Ну, мне бы не хотелось, чтобы кто-то узнал себя в персонажах книги, — пояснил он.
Я был удивлен. Большинство действующих лиц вызывают симпатию. К тому же я был уверен, что реальные люди в любом случае узнают себя, — настолько ярко и выразительно описаны их характеры.
— Все поймут, что Фин Калверт — это «Атом» Томпсон, — настаивал я, — а мисс Уорнер в образе миссис Памфри узнает каждый!
Отец поморщился от моих слов.
— Нет, если я буду все отрицать! Этим людям может не понравиться, как я их описал. Они, скорее всего, и читать-то не будут, но прошу тебя: никому ни слова!
Для места действия книги он выбрал йоркширские холмы, однако большинство историй произошло в окрестностях Тирска. Время действия отец перенес в довоенные годы и датой окончания колледжа обозначил 1937-й, а не 1939 год; таким образом он пускал по ложному следу тех, кто попытается выяснить, кто же скрывается за именем Джеймс Хэрриот. «Я хочу, чтобы меня и дальше знали здесь как ветеринара, а не как писателя!» — говорил он.
Такая осторожность была в его духе. Конечно, он не хотел ранить чувства других людей, и в его скрытности была определенная логика: некоторые старые йоркширцы могли обидеться, если бы им показалось, что кто-то над ними посмеивается.
Сегодня смешно вспоминать, на какие ухищрения пускался Альф Уайт, чтобы сохранить анонимность, но чутье подсказывало ему, что следует хранить в тайне подлинные события, лежавшие в основе его рассказов. Следующие двадцать лет он уверял, что описанные в первой книге случаи произошли до Второй мировой войны и все персонажи либо уже очень старые, либо умерли. В действительности в основе многих рассказов лежат относительно недавние события. Альф упрямо настаивал на своем в надежде сохранить инкогнито, в стремлении не обидеть йоркширцев, изображенных в его книгах.
В середине 1970-х — когда его тайна давно была раскрыта, — произошел забавный случай. Старый мистер Смедли из деревни Коксуолд однажды пришел в клинику и устроил настоящий скандал из-за того, что Альф
