— С ума сошла? — прошипел юноша, хватаясь за пострадавший нос.
— А что ты упираешься?
— Да не могу я…
— Это еще почему?
— Долго объяснять.
— Ничего, по дороге расскажешь.
— Да не могу я…
Препираясь, они постепенно приближались к машине Джорджа, которым теперь владело не одно только любопытство. Чем больше он присматривался к девушке, тем явственнее возникало у него ощущение, что они знакомы.
— Какие-нибудь проблемы? — поинтересовался он, вылезая из машины и облокачиваясь на открытую дверцу.
— Не ваше дело! — мельком взглянув на него, резко ответила девушка и тут же обрадованно воскликнула: — Ой, это ты!
Дальше произошло неожиданное. Воспользовавшись тем, что его мучительница на мгновение потеряла бдительность, юноша выдернул руку, круто повернулся и бросился бежать вверх по улице.
— Куда ты? — отчаянно закричала девушка и кинулась было следом, звонко цокая по асфальту каблучками элегантных черных туфель, но остановилась и простонала: — О Боже, ну какой же идиот!
Тем временем Джордж повнимательнее присмотрелся к ней. Черные локоны до плеч, красиво очерченные губы, классический профиль, синие глаза, тонкие брови, густые ресницы. И аромат — то ли «Нина Риччи», то ли «Шанель», то ли еще что-то, но явно дорогое и изысканное…
— Ну, привет! — Девушка вдруг обняла его за шею и нежно поцеловала в щеку. — Как же я рада тебя видеть!.. — И недоуменно отстранилась. — Да ты что, не узнаешь меня?
— Неужели это ты, Кэтлин… то есть Синтия?
— Да, это я, то есть Синтия! — задорно засмеялась девушка, передразнивая Джорджа.
— Везет же нам с тобой на случайные встречи! Но до чего же ты изменилась! А ведь не прошло и двух недель!
— В каком смысле? Я имею в виду — в какую сторону я, по-твоему, изменилась?
— Была очаровательным сердитым котенком, а теперь стала весьма элегантной маленькой леди! Кстати, а что это за юноша, который удрал от тебя со скоростью спринтера? И если он идиот, то почему ты так упорно не хотела с ним расставаться?
— Это мой друг, — сдержанно ответила Синтия. — Ему негде ночевать, а ехать ко мне… то есть к маме Элизабет, — она просит называть ее именно так, — стесняется.
— Хороши же у тебя друзья! — не удержался от язвительности Джордж, сразу вспомнив подвыпившего парня в замшевой куртке и красавца рокера.
— Тебя это не касается! — неожиданно вспыхнула Синтия, метнув на молодого человека раздраженный взгляд. — И вообще, я не хочу о нем больше говорить. Кстати, мы так и будем стоять на улице или ты все-таки соблаговолишь пригласить «элегантную маленькую леди» в свою машину?
— О да, разумеется! — Джордж распахнул пошире перед ней дверцу. — Куда тебя доставить? К мисс Эванс?
— Куда же еще… Кстати, как там твоя испанка? Не надоела еще?
— Долорес из Аргентины, — сухо поправил Джордж, несколько уязвленный небрежным тоном, каким задавались вопросы.
— Так что?
— Что именно тебя интересует?
— Не надоела?
— Наоборот, в самом ближайшем будущем мы собираемся пожениться.
Действительно, Долорес все решила за них обоих. Она заявила о своем желании выйти за него замуж, оформила вид на жительство и даже устроилась на работу в дорогой ночной клуб с варьете.
В постели все оставалось по-прежнему прекрасно. Долорес была легко возбудимой, веселой и умелой возлюбленной, готовой заниматься любовью часы напролет. Однако в остальное время Джордж уже начинал несколько тяготиться ее обществом. Постепенно он стал понимать, что под экзотической внешностью в Долорес скрывалась достаточно заурядная женщина с ограниченным кругом интересов, которые он далеко не всегда мог разделить.
Но стоило ли ее за это упрекать?
— Долго же вы собираетесь! — после некоторой паузы заявила Синтия. — И давай побыстрее, а то тащишься как черепаха!
Джордж обескураженно кивнул и, прибавив газу, сосредоточил все свое внимание на дороге. Впрочем, пару раз он все же невольно отвлекся — у Синтии были такие красивые колени! Да, эта девушка обладала отменным вкусом и изяществом, чего нельзя было сказать о Долорес, в которой все затмевалось врожденной сексапильностью.
Остаток пути прошел в молчании.
— Ты по-прежнему работаешь в агентстве мистера Гудвина? — спросила Синтия, когда Джордж затормозил у уже знакомого особняка.
— Да. А тебе требуются наши услуги?
— Пока нет, но могут потребоваться. Сможешь найти одного человека?
— Уж не того ли самого юношу?
— Не твое дело! — мгновенно вскинулась Синтия, но через секунду снова расслабилась и чуть смущенно пробормотала: — А почему вы с мистером Гудвином к нам в гости не заходите? Ведь обещали.
— Забыли, — виновато улыбнулся Джордж. — А ты с мисс Эванс ладишь?
— Да, все замечательно. Видишь, как она меня разодела. И денег всегда дает, сколько нужно… Нет, но я все равно не понимаю: позвонить-то ты мог?
— Извини.
— Ну да, не до этого было.
Удивленный ревнивой интонацией в ее голосе Джордж посмотрел на свою собеседницу, но Синтия поспешно отвернула голову и постучала ноготком по боковому стеклу.
— Почему у тебя такая старая машина?
Джордж вспомнил, что совсем недавно тот же вопрос ему задавала Долорес, и недовольно поморщился. Синтия искоса взглянула на него, заметила выражение его лица и тут же перевела разговор на другую тему:
— Ты помнишь телефон мисс Эванс?
— Он записан на автоответчике нашего офисного телефона. Но вы действительно с ней ладите? Могу я успокоить своего шефа? Кстати, он тебя недавно вспоминал.
— Жаль, что не ты!.. Да, конечно, можешь успокоить. Мама Элизабет во мне души не чает… Обещай, что обязательно позвонишь!
— Клянусь!
— Нет, лучше оставь мне визитку! Я сама тебе позвоню… Или нет, не позвоню… Или позвоню, но когда мне самой этого захочется!
Джордж неприятно удивился тому, насколько холодно и резко прозвучали ее последние слова, однако пожал плечами и протянул визитку Синтии.
— Прошу.
— Спасибо и пока! — Девушка поспешно вылезла из машины и побежала к дому.
Джордж в глубине души очень рассчитывал на прощальный поцелуй. Не получив его, он почему-то расстроенно вздохнул. Черт возьми, но до чего странная особа! И с какой стати простилась самым ледяным тоном?
Впрочем, свой мужской долг он выполнил — предложил помощь, а благодарить или нет — это уже дело женщины!
Несмотря на это успокоительное рассуждение, Джордж продолжал испытывать необъяснимую досаду.
