– А что такое адамант?
– Ну, что?
– Это одно из старых названий алмаза. Если тебе требуется причина, чтобы захватить Лапуту, Мария, я полагаю, что алмаза длиной в пять миль и толщиной в двести ярдов будет вполне достаточно.
– Да уж!
– Я удивляюсь, как это доктор Гулливер не упер кусочка.
– Может быть, отломать не сумел.
– Может быть.
Некоторое время они размышляли об огромном сполохе синего пламени, мерцающем в воздухе, о световых волнах, отраженных и преломленных его сияющими гранями, – таким его впервые увидел Гулливер, – и в конце концов, их охватил благоговейный страх.
– А расскажи мне про Лошадей.
– Что именно?
– Ну хотя бы, – с виноватым видом сказала Мария, – как произносится их название.
Профессор откинул назад голову и заржал.
– Это еще что?
– Ты ржать умеешь?
Мария попробовала, чтобы выяснить, умеет она или нет.
– Как ты это делаешь?
– Дай сообразить. Я плотно сжимаю губы, языком, по-моему, вовсе не двигаю и как бы выдыхаю переливистый взвизг, который рождается в основании носа.
– А каким словом это ржание передается?
– Передать его словом непросто, – рот-то закрыт. Так что никакие буквы, в сущности, не годятся и гласные звуки тоже.
– Доктор Свифт передавал выдох с помощью «гу», взвизг с помощью «и», а всю носовую игру посредством «н» и «м» – Гуигнгнм. Так его научили лошади.
– Это и в книжке-то не легко выговаривается, когда читаешь вслух.
– Это всего лишь вопрос практики, – величественно произнес Профессор, – практики и веры в себя.
И он принялся весело ржать, уверяя, что цитирует одно место из конца девятой главы. Ржать принялась и Мария, причем каждый считал, что у него получается лучше, а лиллипуты снаружи в недоумении замерли.
– Жаль, – внезапно прервав ржание, сказал Профессор, – что нам нельзя посетить их.
– Почему нельзя?
– Потому что мы йэху.
– Я думала, йэху это такие противные волосатые твари, которые всюду гадят, воруют и дерутся.
– А это именно мы и есть.
– Мы?
– Доктор Свифт, описывая йэху, подразумевал людей, моя дорогая. Он думал о политиках, про которых я тебе говорил, про людей «практических», про «среднего человека», ради которого существует наша прославленная демократия. Вот так-то. Ты сознаешь, что «средний человек» скорее всего не умеет ни читать, ни писать?
– Ну, уж это ты…
– Мария, если слова «средний человек» вообще что-нибудь обозначают, то именно носителя человеческих качеств, усредненных по всем живущим на свете людям, – по России, по Китаю, по Индии, и по Англии тоже. Так вот, читать умеет меньше половины обитающих в этих странах людей.
– Но у йэху же когти…
– А у нас пулеметы.
– И от нас не пахнет!
– Мы просто не ощущаем нашего запаха. Мне говорили, что с точки зрения азиата европеец пахнет ужасно.
– Я этому не верю.
– Разумеется.
– И как бы там ни было, Лошади не имеют права нас прогонять.
– Почему же? Гулливера они изгнали.
– Но за что?
– Да за то, что он был человеком, как мы с тобой.
