очевидно, ради выкупа — сохранили ему жизнь. Стефан пытался заговорить с ними, поблагодарить и расспросить, но взаимоотношения не заладились: их наречие было для него сплошной абракадаброй, сплошь состоящей из быстрых свистящих звуков, столь не похожих на глубокие и гортанные переливы арабских языков, на которых Сен-Клер с грехом пополам мог объясниться.
Впервые придя в себя, пленник сразу познакомился с Мучителем, любителем причинять боль — не именно Сен-Клеру, а любому живому существу, попавшему во власть недоумку и неспособному к обороне. Особое наслаждение тому доставляло втыкать в жертву острый костный обломок, который он для этой цели хранил прицепленным к поясу. Стефан знал, что не он первый испытывает на себе подобное истязание, а изверг только бессмысленно и злобно ухмылялся, глядя на муки пленника, и в ущелье его дряблого рта влажно поблескивали гнилые пеньки зубов.
По-прежнему щерясь, Мучитель сплюнул и сунул тростниковый жгут Стефану в лицо. К счастью, пламя успело погаснуть, а обгорелые стебли почти остыли. Их обугленные концы рассыпались, коснувшись кожи лица, и Сен-Клер почувствовал, как пепел осыпается вниз, к подбородку. Мучитель тем временем присел рядом и принялся нашаривать на поясе острую костяшку, но тут поблизости раздались возбужденные голоса — это возвращались остальные разбойники. Тогда негодяй, кряхтя, поднялся и заковылял им навстречу.
Вскоре показался один из бандитов, согбенный под тяжестью взваленной на плечи крупной козы. Он скинул освежеванную тушу вблизи костра, затем обернулся и заметил, что пленник лежит слишком близко к огню. Пробормотав ругательство, он кого-то окликнул — вероятно, позвал пособить — и принялся оттаскивать Сен-Клера от пламени. На выручку ему подоспел другой, и, особо не церемонясь, они приподняли франка и отнесли его на прежнее место, придав ему сидячее положение. Стефан звонко пошлепал губами, прося дать ему воды, и бандит отошел и вернулся с глиняной чашечкой, которую и поднес к распахнутому наготове рту пленника.
Сен-Клер с жадностью напился, смакуя каждую каплю и не спеша проглотить воду. Неожиданно его слух уловил странный, но очень знакомый звук, окончившийся сильным и резким ударом. Оказалось, что свист издавала стрела, попавшая прямо в склонившегося над рыцарем бандита — вероятно, точно между лопаток. Тот повалился, обомлевший же пленник не знал, что и думать. Свист повторился еще четырежды, заглушая суматошные крики разбойников, и каждый раз кто-то из них замолкал, только слышались глухие удары тел о землю. Наконец наступила тишина.
Сен-Клер прежде насчитал в банде восемь человек; теперь пять из них, по его разумению, были убиты. Правда, в голову вдруг закралась мысль, что разбойники, может быть, просто ранены, но все-таки это было маловероятно. Где же тогда остальные трое?
Затем где-то рядом раздался резкий свистящий шепот одного из бандитов. Двое других тут же откликнулись — оказывается, они не погибли, а сумели схорониться от стрел, выпущенных из засады по ту сторону кострища. Стефан, сколько мог, извернулся влево, надеясь увидеть, где спрятались разбойники, но не заметил никого, кроме своего недавнего недруга — Мучителя. Тот лежал ничком, неуклюже распластавшись, и пялился на Сен-Клера остекленевшими глазами. Рот его наконец закрылся, поскольку подбородок был прижат к земле. Из спины бандита торчала стрела, оперение которой, очевидно, со вкусом подбирали и мастерски подрезали. Сен-Клеру уже доводилось видеть такие — их использовали турки- сельджуки, набегавшие из Сирии. Ему же ничего не оставалось, как впасть в уныние оттого, что, избавившись от одних палачей, он сразу попал к другим. Ожог на плече снова дал о себе знать.
Вдруг справа от него произошло некое шевеление, и Сен-Клер стремительно обернулся, стараясь разглядеть что-нибудь позади костра. В круг света вступил незнакомец — высокий и худой, с ястребиным носом и с острой бородкой. На голове у него был высокий конический шлем, с которого ниспадала легкая, тонкой выделки кольчужная накидка. Такая же искусно сработанная кольчуга окутывала пришельца от плеч до самых щиколоток, отчего вся его фигура переливалась, отражая яркое пламя. В правой руке у него был зажат длинный сверкающий ятаган, а в левой, полностью прикрытой небольшим сарацинским щитом, — кривой кинжал.
Трое оставшихся бандитов позади Сен-Клера зашумели и запаниковали. Стефан услышал чьи-то быстро приближающиеся шаги, а затем сокрушительный удар по голове лишил его сознания.
— Санглар.
Стефан уже пришел в себя, но продолжал притворяться бесчувственным, поскольку с первого момента понял, что он еще в плену: руки и ноги у него были по-прежнему связаны. От недавнего удара болела голова, но, на удивление, не так сильно, как можно было ожидать. Он не спешил открывать глаза сразу по двум причинам, грозящим неприятностями: яркий свет мог усилить головную боль, и к тому же он опасался привлечь к себе внимание. Поэтому, вместо того чтобы осмотреться, рыцарь неподвижно лежал и прислушивался, пытаясь понять, что творится вокруг.
Надо сказать, что в чувство его привел вкусный запах жареного мяса. Сен-Клер ясно помнил, что еще до появления недругов бандиты принесли и бросили у костра освежеванную тушу козы. Значит, с того момента прошло немало времени, раз некто уже успел победить в начавшейся схватке. По-видимому, этот некто почему-то отложил свой лук и вышел, обнажив клинок, один против троих. Впрочем, нападавших могло быть и больше — во тьме не разглядишь.
Стефан отогнал эти бесполезные мысли и вернулся к действительности. Итак, некто победил в схватке, и у него было достаточно времени, чтобы разделать тушу и зажарить ее на костре, сложенном из верблюжьих кизяков. Стало быть, Сен-Клер был без сознания не меньше часа.
— Санглар, — повторил человек, на этот раз более отчетливо и настойчиво.
Сен-Клер понял, что верх одержал пришлый незнакомец, а не один из его бывших надзирателей, поскольку тем хрипунам никогда было бы не достичь такой звонкой ясности в голосе.
— Санглар! — прозвучало уже под самым ухом, и чья-то рука ухватила Стефана за плечо и довольно сильно потрясла.
Сен-Клер поднял веки и наткнулся на пристальный взгляд черных сверкающих глаз с ослепительными белками. Он решил, что это, должно быть, тот незнакомец в высоком шлеме, но вокруг метались тени, и ничего нельзя было утверждать с уверенностью. Пока Стефан старался кое-как приподняться, человек поднялся и отошел к огню, где и уселся, опершись спиной о верблюжье седло. Один локоть он поставил на согнутое колено, поигрывая меж пальцев коротким, кривым и, очевидно, очень острым кинжалом.
— Я плохо говорю на твоем языке, Санглар. А ты на моем?
Пришелец, оказывается, мог изъясняться по-французски.
«Ференги» — так местное арабское население называло христианских воинов, франков, захвативших их земли. Стефан не сразу понял, о чем его спрашивают, и некоторое время сидел молча, беспомощно моргая, пока до него не дошел смысл слов незнакомца. Тогда он передернул плечами и ответил по- арабски:
— Немного. Я ведь недавно здесь… всего несколько лет… Я не часто общался с вашими… чтобы изучить язык.
Человек с ястребиным лицом кивнул, и от движения шлема кольчужная накидка на нем нежно зазвенела.
— Ты владеешь моим лучше, чем я твоим, поэтому говори на моем. Сколько времени у тебя связаны ноги?
Сен-Клер скосил глаза вниз и снова пожал плечами:
— Не знаю. Несколько дней.
— Я сейчас перережу путы. Потом тебе придется потерпеть. Но, да будет на то воля Аллаха, ты снова сможешь ходить, как прежде. То же с руками, но с ними, как мне кажется, не так худо. Напряги мускулы.
Человек встал и подошел к Сен-Клеру, тревожно вглядывавшемуся в незнакомца, склонился и молниеносно взрезал кожаные ремни, стягивавшие ноги рыцаря, а затем вернулся к огню и снова сел, выжидающе сощурив глаза.
Сен-Клер глубоко вздохнул и напрягся, как было велено, ожидая болевого приступа. Долгое время он ничего не чувствовал, со смятением наблюдая, как лицо незнакомца все более омрачается. Наконец острое колотье, появившееся в мышцах, уведомило его о том, что кровоток в жилах, туго перетянутых на
