поисковой операции гораздо лучше осветил бы капитан Флетчер, но Конвей сосредоточился только на медицинских проблемах.
– Анализатор не так страшен, как кажется с виду, – услышал он в какое-то мгновение голос Мерчисон – как раз тогда, когда вконец отчаялся разобраться с прибором. – Маркированные рычажки заменены более объемистыми подушечками, но панель устроена точно так же, как и у нашего анализатора на «Ргабваре». Мне случалось несколько раз работать вместе с Торни с помощью этой штуковины. Вся маркировка дисплея, естественно, выполнена на тралтанском языке, но аудиосистема подсоединена к транслятору. Пробирки для взятия проб воздуха находятся за синей выдвижной панелью.
– Спасибо, – с чувством огромной благодарности ответил Конвей и продолжил свой рассказ о спасении пациентки-ДБПК, о ее первичном осмотре. Одновременно он снимал притертые пробки с вакуумных пробирок, а потом снова запечатывал их, наполнив воздухом из палаты. Пробы Конвей взял и совсем рядом с пациенткой, и у выхода из палаты. Затем с помощью отсоса он собрал образцы шерсти и кожи пациентки, сделал соскобы с операционного стола, использованных инструментов, с пола и стен палаты. Тут ему пришлось прервать свой ознакомительный экскурс и спросить у Мерчисон, как вставлять пробирки в анализатор.
Гильвеш воспользовался этой паузой в лекции, чтобы сообщить, что дыхание кельгианки стало ровным и глубоким, хотя «дышал» за нее аппарат искусственной вентиляции легких. Приликла сообщил, что состояние Эдальнета остается устойчивым, как и Торннастора, вот только у последнего состояние было стабильно тяжелым.
– Продолжайте, Конвей, – хрипло проговорил О'Мара, – Все врачи, свободные от дежурств, смотрят и слушают вас.
Конвей продолжал свой рассказ о спасательной операции – о том, как обнаружили оставшуюся в живых особь, как ее и три трупа ее сородичей доставили на «Ргабвар». Особое внимание он уделил тому факту, что все время, пока сотрудники неотложки занимались с пациенткой и трупами, никто из них не надевал ни скафандр, ни маску. В то время пациентка была без сознания, и состояние ее ухудшалось, поэтому было предпринято решение продолжить поиск оставшихся в живых.
– С просьбой продолжить осмотр территории катастрофы мы обратились к экипажу крейсера «Декарт»…
– Вы обратились?! – вмешался полковник Скемптон. Лицо его стало землисто-серым.
– Мы попросили «Декарт» продолжить поиски оставшихся в живых членов команды потерпевшего аварию звездолета, – продолжал Конвей, – а также по возможности собрать любые материалы – книги, картины, фотографии, личные вещи и все прочее среди обломков корабля, которые помогли бы нам лучше понять ДБПК прежде, чем с ними будет установлен официальный контакт. «Декарт» – один из немногих кораблей, на борту которого имеется оборудование для слежения за движением обломков, разбросанных на большой территории, и для определения маршрута судна, потерпевшего катастрофу. Не мне вам объяснять, как это делается, полковник. В таких случаях отправляется экспедиция к родной планете спасенного существа и как можно скорее устанавливаются контакты с ее обитателями. В идеале оттуда запрашивается медик и…
Конвей умолк, потому что заметил, что полковник его давно не слушает.
– Срочный гиперсигнал на максимальной мощности, – распорядился полковник, обращаясь к кому-то, кого на экране не было видно. – Воспользуйтесь энергетической системой госпиталя. Скажите капитану «Декарта», чтобы он не брал, ни в коем случае не брал на борт никаких предметов и останков членов экипажа корабля ДБПК. Если что-либо подобное уже попало на борт «Декарта», от этого следует в срочном порядке избавиться. «Декарту» ни в коем случае не следует заниматься поиском родной планеты ДБПК и запрещается контактировать с любыми другими кораблями, базами, орбитальными станциями, планетами и спутниками планет, как обитаемыми, так и нет. Этому крейсеру предписывается срочно вернуться к Главному Госпиталю Сектора и ожидать дальнейших распоряжений. Позволяется только связь по радио. Строго воспрещается приближаться к причальной зоне госпиталя, всем членам экипажа приказывается оставаться на борту, прием посетителей любых видов возбраняется. Код сигнала – государственной важности. Передавайте!
Полковник перевел взгляд на Конвея и продолжал:
– Этот микроб, бактерия, вирус – что угодно, способен поражать теплокровных кислорододышащих, но, вероятно, и другие формы жизни. Как вам прекрасно известно, доктор, три четверти населения Федерации составляют теплокровные кислорододышащие, и большая их часть – кельгиане, мельфиане, тралтаны и земляне. У нас неплохой шанс законсервировать эпидемию здесь и обнаружить какое-то средство борьбы с ней. Но если инфекция попадет на «Декарт», она распространится по кораблю так быстро, что у них не хватит времени даже для того, чтобы обдумать происходящее. Толком ничего не поняв, они выбросят аварийный маяк, им на помощь бросятся другие корабли, тоже заполучат инфекцию и привезут ее домой. А то и хуже того – не домой, а в другие порты. Эпидемия такого масштаба будет определенно означать крах Федерации и гибель цивилизаций на огромном числе планет.
Мы можем лишь надеяться на то, что на «Декарте» вовремя получат наш сигнал, – мрачно добавил он. – Но сигнал послан с главного передатчика Корпуса Мониторов за счет мощности запасного ядерного реактора госпиталя, и если на «Декарте» его не услышат – значит, там все оглохли, онемели и ослепли.
– Или тяжело заболели, – добавил О'Мара еле слышно.
Наступила тягостная пауза. Нарушил ее вежливый голос капитана Флетчера.
– Если позволите, я выскажу предложение, полковник, – сказал он. – Мне известны координаты судна, потерпевшего аварию, и «Декарта», если крейсер все еще находится на месте катастрофы. Весьма приблизительно я также могу назвать и сектор Галактики, откуда мог лететь пострадавший звездолет. Если аварийный маяк будет выброшен где-то в этом районе, то сигнал бедствия почти наверняка поступит с «Декарта». «Ргабвар» ответит на этот сигнал, но не для того, чтобы оказывать помощь, а для того, чтобы предупредить любых потенциальных спасателей.
Можно было не сомневаться: на этот момент полковник Скемптон напрочь забыл о существовании неотложки. Он с хрипотцой спросил:
– Вы все еще пристыкованы к госпиталю, капитан?
– После объявления тревоги в связи с заражением воздуха мы отстыковались, сэр, – ответил Флетчер. – Но если вы одобрите мое предложение, нам потребуется энергия и припасы для длительного полета. Как правило, неотложка улетает из госпиталя на пару дней, не более.
– Предложение одобрено. Спасибо вам, капитан, – сказал полковник. – Договоритесь о том, чтобы все необходимое было как можно скорее доставлено к вашему грузовому люку. Ваши подчиненные смогут произвести погрузку позднее, чтобы не контактировать с персоналом госпиталя.
Конвей, слушая этот разговор, работал с анализатором, а прибор, того и гляди, мог «сделать заявление».
– Полковник, капитан, этого нельзя делать! – спохватился он. – Если вы отошлете «Ргабвар», мы останемся без патофизиолога Мерчисон, без материала для патологоанатомических исследований, без любых шансов быстро обнаружить, идентифицировать и нейтрализовать возбудителя болезни! Мерчисон – единственный патофизиолог, имеющий непосредственный опыт работы с ДБПК!
Полковник на миг задумался и ответил:
– Возражение веское, доктор, но давайте все обдумаем. В госпитале хватит патофизиологов, которые помогут вам в обследовании живой пациентки даже на расстоянии, а трупы ДБПК с «Ргабвара» никуда не денутся. Вспышку заболевания мы ограничим стенами госпиталя и со временем
