– Все возможное, – ответил О'Мара.
– Само собой, – буркнул Конвей. – Я немедленно поговорю с Приликлой. И с Торннастором тоже. Но если эта психическая инфекция излучается и усиливается, как вы говорите, долго ли нам осталось ждать до того, как мы начнем переводить пациентов в другую больницу?
– Или удалим Туннекиса из этой? – добавил О'Мара. – Если нынешнее состояние кермианина будет ухудшаться, думаю, очень скоро никто уже ничего не захочет и перестанет что-либо понимать. Вам придется найти ответ на этот вопрос, доктор. В противном случае вы столкнетесь с небезынтересной и очень срочной дилеммой.
Брейтвейт прокашлялся и взглянул на О'Мару.
– Может быть, все не так уж срочно, сэр, – сказал он. – У меня не было возможности получить ваше одобрение, но я сослался на вас и поговорил с инженерами и медицинскими техниками и уговорил их поработать над промежуточным, временным решением. В настоящее время они заняты переоборудованием четырехместной спасательной капсулы, которую я... то есть мы позаимствовали на одном из орлигианских грузовых кораблей. В капсуле монтируется система жизнеобеспечения кермианина, аппаратура для медицинского мониторинга и оборудование, которое нам понадобится для дистанционного управления капсулой. На это уйдет не менее трех суток. Может быть, они смогли бы управиться и на несколько часов скорее, сэр, если бы вы поговорили с ними лично.
О'Мара мог бы вербально содрать кожу со спины лейтенанта за то, что тот без спросу воспользовался его именем и рангом. Но идея была хороша, и он бы сам мог до такого додуматься, будь у него время. К тому же из-за долгого недосыпания О'Мара ослаб и его трудно было разозлить.
Он только кивнул и сказал:
– Я сделаю это.
– Как только Туннекис будет помещен в капсулу и покинет пределы госпиталя, – продолжал Брейтвейт, обратившись к Конвою, – вы сможете продолжить любые необходимые ему процедуры с помощью дистанционного пульта, а наше отделение попытается продолжить сеансы психотерапии пациента через коммуникатор. Доктор Приликла подскажет нам, стоит ли удалить пациента на еще большее расстояние.
Конвей покачал головой – скорее озадаченно, чем отрицательно.
– Отличная мысль, лейтенант, – отметил он. – По крайней мере это даст нам время подумать. Но как могло так получиться, что пострадавший при банальном дорожном происшествии кермианин, у которого мы подозревали повреждение мозга, вдруг так преобразился, что, сам не понимая, что творит, начал всасывать высшую нервную деятельность и самые тонкие эмоции окружающих подобно ментальной черной дыре? Это полная несуразица.
– С уважением, сэр, – проговорил Брейтвейт. – Какова была истинная природа его травмы?
– Помимо мелких ссадин на его теле, которые почти зажили ко времени его помещения в госпиталь, – отвечал Конвей, по всей видимости, не обидевшись на простого лейтенанта, дерзнувшего задать такой вопрос Старшему диагносту, – я не обнаружил у него ровным счетом ничего, достойного лечения. Проблема состояла в повреждении телепатических способностей, которые мы не сумели восстановить, и в сопутствующем психологическом компоненте, по поводу которого мы и обратились к Отделению Психологии в надежде на вашу помощь.
– Следовательно, данное состояние могло наличествовать у Туннекиса еще до помещения его в госпиталь, – заключил Брейтвейт, продолжая изрекать мысли, которые мог бы изречь и О'Мара, не будь он настолько измотан. – И вы унаследовали эту проблему, не зная о ее существовании.
– Утешительная мысль, – отозвался Конвей, поглядывая на О'Мару и Брейтвейта попеременно, – но будучи лечащим врачом Туннекиса, я ищу ответов, а не оправданий своих ошибок. Прежде всего я намерен связаться с базой Корпуса Мониторов на Керме и узнать побольше подробностей о происшествии, жертвой которого стал Туннекис, выяснить, не случалось ли чего-либо подобного на планете раньше и что предпринималось – если предпринималось, в подобных случаях. Но даже при условии применения тройного кода 'А' на ожидание связи и переговоры уйдет несколько часов. Пока я поговорю с Приликлой, с медиками и инженерами, дабы подробно ознакомиться с масштабами этой немедицинской инфекции и скоростью ее распространения. Затем я намерен созвать консилиум старшего медперсонала, и назначить его намерен на это же время, завтра, в конференц-зале администратора. Это произведет на них должное впечатление и покажет важность нашей деятельности. Простите, что я так вольно распоряжаюсь вашими помещениями, сэр, но вы же понимаете, что при таких чрезвычайных обстоятельствах командование переходит к ответственному медику.
Едва заметно усмехнувшись, Конвей добавил:
– Не подумайте, что это приказ, администратор О'Мара. Это совет врача. Вам надо немедленно прекратить работать и даже думать и рекомендуется отоспаться, пока у вас есть такая возможность. В ближайшие несколько дней нам понадобится ваш отдохнувший, свежий, изобретательный, великий и ужасный ум. И ваш тоже, лейтенант. Конец связи.
Впоследствии О'Мара думал о том, что на протяжении первых двух, самых жарких часов этого консилиума толку от его, не слишком отдохнувшего, отнюдь не бодрого, великого и ужасного ума было мало. Брейтвейт, который всегда выглядел бодрым и отдохнувшим, большей частью внимательно слушал обмен мнениями инженеров и медиков, порой принимавший характер перепалки.
Майор Окамби из Инженерного отдела сообщил о том, что работы по установке системы жизнеобеспечения для кермианина-ВБГМ и аппаратуры для медицинского мониторинга идут успешно и не сопряжены с особыми трудностями, поскольку речь идет о теплокровном кислорододышащем существе. Однако небольшая масса тела кермианина диктовала необходимость внесения изменений в конструкцию обстановки палаты, коммуникатора и всего оборудования и их подгонки под малую величину пальцев пациента. То обстоятельство, что доступ к больному должен был производиться только с помощью дистанционной управляемой техники, означало, что входной люк спасательной капсулы следовало переоборудовать полностью. Окамби сказал, что его люди стараются, как могут, но что первоначально определенные сроки окончания работ – три дня – были чересчур оптимистичны и что капсула будет готова только дней через пять.
Приликла, чьи лапки жутко дрожали в преддверии высказывания, которое должно было вызвать отрицательную эмоциональную реакцию, сказал:
– При нынешней скорости распространения инфекции, друг Окамби, через пять дней нам придется эвакуировать восемь уровней над палатой Туннекиса и восемь под ней. Неудобство для пациентов и персонала будет колоссальное, поскольку на одном из этих уровней располагается главная столовая. Для того чтобы персонал госпиталя не рисковал своей психикой и вдобавок пищеварением, обслуживание сотрудников питанием придется производить через посредство палатных кухонь или разносить по жилым комнатам персонала. А если вы протянете с обустройством капсулы хотя бы еще один день, придется эвакуировать и тот уровень, на котором располагаются все кухонные помещения и кладовые госпиталя, что приведет к еще более серьезному нарушению функционирования нашего учреждения.
Дрожь эмпата усилилась – его заявление, естественно, взбудоражило эмоциональный фон в конференц-зале. Основной составляющей этого фона, на взгляд О'Мары, было нежелание сотрудников смиряться с еле сдерживаемым страхом за собственную безопасность и безопасность тысяч существ, вверенных их заботам. Первым слово взял Окамби.
– Я понимаю, что мы призваны заботиться о наших пациентах, доктор, – сказал он сердито, – но от этого столько бед, что они вряд ли пропорциональны его важности. Почему бы вам просто-напросто не внести его в перечень случаев неудачного лечения и не отправить домой?
– Сэр, – опередил Приликлу Брейтвейт, – вы забываете о природе заболевания этого пациента. К тому времени, когда кораблю надо будет совершить посадку на Керме, у экипажа может просто-напросто не хватить ума на это. Но даже если им удастся приземлиться, получится, что мы вернем на планету больного, который способен уничтожить разум своих сородичей в неизвестном радиусе воздействия. Не исключено, что погибнет вся тамошняя цивилизация. – Посмотрев на Приликлу, Брейтвейт спросил:
