Аристотель, скосив глаза на брата.
Сократ молча кивнул и переступил порог.
– Ложитесь на кровать поверх одеяла, мистер Эванс, и у вас не будет проблем, – сказал Аристотель, шагнув к Моргану.
– И не подумаю, – заявил Морган и тут же нанес управляющему удар в челюсть.
Пленник яростно защищался, но Аристотель с Сократом оказались сильнее, и вскоре Морган, словно распятый, лежал на постели, а конечности его были прикованы к столбикам кровати. Он мог немного двигаться на одеяле и выгибать спину, но не мог встать. Безмерно страдая от своей беспомощности, Морган смерил Аристотеля гневным взглядом. Исполин пожал плечами и с поклоном обратился к хозяйке:
– Что-нибудь еще, мисс Джессамин?
– Пожалуй, нет, Аристотель. Я позову тебя, когда буду уходить, чтобы ты возобновил дежурство.
– Да, мэм. – Управляющий покосился на Моргана. – Будьте очень осторожны с ним. У хорька и в капкане острые зубы.
Она похлопала слугу по руке:
– Спасибо за предупреждение, Аристотель Я буду осторожной.
Сверкая бритой головой в свете лампы, великан медленно направился к лестнице. Прикрыв за ним дверь, Джессамин вышла на середину комнаты и уставилась на своего пленника. Морган с трудом удержался от искушения обругать ее. Сейчас он был совершенно беспомощен, так что не следовало раздражать эту девицу.
– Джессамин, мы ведь знаем друг друга с детства. Наши семьи у твоей колыбели договорились нас поженить. Отпусти меня.
Ее зеленые глаза полыхали холодным гневом, которого он в них прежде не видел.
– Нет. – Она решительно покачала головой. – Ты шпион мятежников, и если уйдешь отсюда с полученной информацией, то солдаты северян погибнут.
Как она узнала? Он небрежно пожал плечами и попытался улыбнуться.
– Послушай, Джессамин, мы же вместе играли в детстве и ты прекрасно меня знаешь…
– Сомневаюсь, что знаю, – перебила она. – Я знаю только одно: ты втянул меня в свою шпионскую игру и использовал, чтобы выведать военные секреты, разве нет?
Глаза Моргана расширились; он в изумлении уставился на девушку.
– Будь ты проклят со своей ложью и изворотливостью! – прокричала Джессамин, и на ее щеках проступили красные пятна. – Я всегда принимала тебя за честного человека! А ты оказался шпионом! Да еще и воспользовался добротой умирающего старика! Разве ты не понимаешь, что предал моего отца?
– Да, но…
– Ты мог бы отправиться в таверну и ночевать в сарае, мог бы как-нибудь иначе раздобыть сведения о Грирсоне. Но нет, ты предпочел остановиться у умирающего, чтобы он облегчил тебе труд!
Проклятие! Как ей удалось все разглядеть?! Ярость Моргана вырвалась наружу.
– Черт возьми, Джессамин, я солдат, сражающийся за свою страну! И мой долг – применять любое оружие.
– Обманывать умирающего старика – это оружие? У тебя нет чести, если ты готов на такое… Почему ты не подумал о других людях?
Морган сжал кулаки. Джессамин была во многом права, и это задело его за живое.
– Если ты так печешься о верности Союзу, тогда почему бы тебе не выйти замуж за кузена Сайруса, закончившего Уэст-Пойнт, и не наплодить детей для пополнения рядов янки?
– Потому что я, – процедила она сквозь зубы, – в отличие от некоторых людей, которых не стану называть по имени, имею обязательства по отношению к тем, кто мне доверяет. Я должна в первую очередь ухаживать за своим больным отцом, а не искать удовольствий в супружеской постели.
Морган поморщился и разжал кулаки, как бы признавая, что Джессамин и на сей раз права. Он слишком любил ее отца, чтобы не видеть, насколько старик болен и как он сейчас нуждался в дочери.
– Вы шпион смутьянов и мятежников, мистер Эванс, – продолжала Джессамин, – и вас следует незамедлительно передать властям, пока вы не причинили еще больших бед. Но ради старинной дружбы наших семей… В общем, вас продержат здесь несколько дней, а затем вывезут за город и отпустят, чтобы вы могли воссоединиться со своими такими же лживыми дружками.
Морган ненадолго задумался, потом сказал:
– Но у меня останется похищенная у армии юнионистов информация.
Джессамин рассмеялась.
– К тому времени Грирсон уже выступит со своими войсками, чтобы встретиться с Форрестом в честном бою. Так что раздобытые вами сведения не будут иметь сколько-нибудь значительных последствий.
И снова эта семнадцатилетняя девчонка изумила его своей проницательностью. Проклятие, сам генерал Форрест не смог бы точнее оценить ситуацию.
– Если ты так предана северянам, – медленно проговорил Морган, – почему бы тебе просто не сдать меня властям?
Ома метнула в него яростный взгляд.
– Они бы расстреляли тебя как шпиона или отравили в тюрьму, где ты умер бы от голода или болезней Мы – наши семьи – слишком долго дружили. Поэтому я не могу допустить, чтобы такое случилось.
Морган кивнул и задал очередной вопрос:
– Так что же ты намерена делать сейчас?
Вскинув подбородок, она с вызовом посмотрела ему и глаза.
– Я буду держать тебя под замком, пока твои сведения не потеряют ценность. Похоже, это единственный способ найти компромисс между моим долгом перед Союзом и долгом перед семьей. Если солдаты армии юнионистов придут сюда искать тебя, то найдут только меня, но не отца. Пусть меня бросят в тюрьму, но не его.
Морган уставился на девушку, забыв о своем гневе. Только сейчас он понял, что и она оказалась в чрезвычайно сложной ситуации. И все-таки главное в данный момент – позаботиться о том, чтобы генерал Форрест вовремя получил добытую информацию.
– Послушай, Джессамин, я ведь хочу помочь своим друзьям в армии Форреста.
Она кивнула:
– Да, врагам Союза.
– Я хочу помочь людям, которые сражаются за свою страну, зная, что им противостоят более многочисленные силы. – Он старался говорить, как можно спокойнее, хотя его душил гнев. – Хочу помочь моим друзьям Джорджу и Натану. Мы много лет воевали вместе, вместе проливали кровь и вместе оплакивали гибель наших друзей. Я не могу допустить, чтобы они погибли, Джессамин.
Она стиснула зубы.
– А я думаю о солдатах Грирсона. И вообще довольно об этом, Морган. У тебя свои задачи, у меня – свои. Возможно, каждый из нас по-своему прав. Только имей в виду: я не выпущу тебя из этой комнаты ни минутой раньше, чем решила.
Он принял ее маленькую уступку.
– Очень хорошо, Джессамин. В конце концов, твои парни из Союза – отличные бойцы.
Минуту спустя она покинула комнату. Морган же надолго задумался… Ему нужно побыстрее отомкнуть замки на кандалах, – но как? Вероятно, надо найти что-то острое, тонкое и гибкое.
– Вам нельзя оставаться с ним наедине, мисс Джессамин, – заявил Аристотель поздним вечером. – Он хороший солдат, он шпион. С таким же успехом можно довериться мокасиновой змее, одного укуса которой достаточно, чтобы убить вас.
– Я все понимаю, Аристотель. – Джессамин погладила управляющего по плечу. – Но Сократ должен помочь кобыле Хатчинсонов ожеребиться, а Кассиопея уже начала варить сахар для сладостей. Значит, я – единственная, кто может покараулить Моргана. Ведь чайник для Кассиопеи никто, кроме тебя, не подержит. Иначе она может уронить его и обвариться…
Аристотель что-то пробурчал себе под нос и уставился на пленника отнюдь недружелюбным взглядом.
– Но что он может мне сделать? – спросила Джессамин. – Ведь вы с Сократом уже приковали его к кровати. На нем одна ночная рубашка и никакого оружия. Какую он представляет угрозу?
Аристотель вздохнул и проворчал:
– Что ж, хорошо, мисс Джессамин. Но я надолго не задержусь. А если он доставит вам неприятности, – великан окинул Моргана гневным взглядом, – то очень пожалеет об этом, когда я вернусь.
Джессамин улыбнулась:
– Договорились, Аристотель.
Перед уходом управляющий бросил на пленника еще один уничтожающий взгляд, и тот едва смог сдержать ухмылку. Джессамин же села на стул подальше от кровати и принялась листать книгу, которую принесла с собой.
Какое-то время Морган молча наблюдал за пси. Наконец проговорил:
– Ты выглядишь сегодня замечательно, Джессамин, в этом темно-зеленом платье.
Она внимательно посмотрела на него.
– Спасибо, Морган. Но почему ты вдруг проявил такой интерес к моему наряду?
– Потому что он гораздо симпатичнее, чем обстановка этой комнаты, – с ухмылкой ответил Морган, нисколько не погрешив против истины.
Джессамин же вдруг подумала: «А может, подойти к нему поближе? Действительно, почему бы и нет?»
– Только не думай, Морган, что я сниму с тебя оковы только потому, что у тебя хорошо подвешен язык.
– О, я и не мечтаю об этом. Знаешь, я сейчас вспомнил, с каким восхищением на тебя смотрели мужчины вчера на званом ужине.
Джессамин прищурилась; щеки ее порозовели.
– Но, Морган, почему ты вдруг…
– А молодой лейтенант, что сидел напротив меня, не мог оторвать от тебя глаз, – продолжал Морган, стараясь сохранять в голосе мягкую шутливость. – Более того, мне кажется, он сказал что-то насчет красоты твоих глаз, сравнил их с лесной прогалиной в весеннюю пору.
Джессамин густо покраснела и отвернулась.
– Морган, перестань. Я редко посещаю званые обеды, еще реже общаюсь с молодыми холостяками.
– Это ничего не значит, Джессамин. Во всяком случае, я бы на месте этого офицера не стал стесняться, вел бы себя посмелее.
Она снова на него посмотрела, и ее длинные ресницы затрепетали над яркой
