— Ты этого не сделаешь.
— Вот увидишь, — пообещал Гром, затем хищно ухмыльнулся и поправил ее платье.
Кэрри решила, что сегодня непременно наденет один из своих пеньюаров и самую сексуальную шелковую ночную сорочку, чтобы испытать Грома.
— Тебе лучше быть паинькой, — предупредила она.
— Дай мне шанс. Неужели я так похож на необузданное животное?
Животное? Нет. Но слово «необузданное» навевало на интересные мысли.
И все же…
Вспомнив того юношу, который шел с ней под венец, а потом строил романтические планы на будущее, Кэрри набрала воздуха в грудь и выпалила:
— Наши матери считают, что ты все еще меня любишь.
Он громко вздохнул и в притворном отчаянии воздел руки к небу.
— Долго они будут лезть не в свое дело? Вот уж неугомонные дамы! — Внезапно выражение его лица изменилось, стало серьезным. — А что они думают о твоих чувствах ко мне? Ты-то еще любишь меня?
— Они не сказали.
— Это несправедливо, — нахмурился Гром и потер переносицу. — Почему-то они подвергают ревизии исключительно мои чувства, а твои не трогают.
— Я думаю, что будет лучше, если мы не будем говорить о чувствах и любви, когда все давным-давно осталось в прошлом.
— Согласен. Это всего лишь отпуск, и мы должны использовать наш шанс до конца.
— То есть никому не будет больно.
— Вот именно.
— Хорошо. Думаю, мы справимся. — Кэрри расслабилась, убеждая себя, что это всего лишь интрижка.
Они проведут вместе три недели, а потом разбегутся в разные стороны и… забудут друг о друге. Навсегда.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Вечером Кэрри ждала Грома в своей спальне.
Она действительно надела самую красивую ночную сорочку тончайшего шелка, расчесала перед зеркалом волосы и забралась в кровать. Прикрыв глаза, она вспоминала слова Грома: «Мечтаю, чтобы ты уснула в моих объятиях».
Ночник горел неярким голубоватым светом. Кэрри долго раздумывала, выключить его или нет, но решила, что легкое освещение создаст романтическую атмосферу.
Скрипнула дверь, и Кэрри затаила дыхание. Гром вошел в комнату и остановился около кровати. Кэрри села, откинувшись на подушки, приглашая его сесть рядом, но Гром остался стоять.
— В чем дело? — спросила она. — Что-то не так?
— Да нет, все нормально, — медленно ответил Гром, внимательно изучая бывшую жену. — Я не ожидал, что ты так оденешься.
— Это же просто ночная сорочка.
— Нет, это проверка, — твердо произнес он. — Ты хочешь узнать, хорошо ли я могу себя контролировать. Ведь так, медвежонок?
Кэрри стало трудно дышать. Гром дал ей это прозвище, как только они стали встречаться!
— Ты меня в чем-то подозреваешь?
— Подозреваю? Возможно, хотя мне бы не хотелось. — Гром подошел ближе. — Выглядишь великолепно. Прямо как в медовый месяц.
— Спасибо, — у Кэрри сжалось сердце. — Только я стала намного старше. И мудрее.
Гром лег на кровать, заставив матрас жалобно скрипнуть. Когда они были женаты, он спал обнаженным. Однако сейчас на Громе были шорты. А под ними Кэрри заметила резинку боксерских трусов. Еще бы пояс верности надел, подумала Кэрри. Никто не обронил ни слова. Взбив подушки, они легли лицом друг к другу. Гром посмотрел на Кэрри:
— На ощупь она такая же приятная, как и с виду?
Она поняла, что речь идет о ночной рубашке.
— Думаю, да.
— Как бы мне хотелось снять ее с тебя. — Гром пропустил тоненькую бретельку между пальцами. — Но я не буду.
Кэрри стало жарко. Гром наклонился над ней:
— Ты хорошо пахнешь. Купила духи?
— Это лосьон для тела.
— Вот как? Ты вся натерлась?
— Конечно, нет, — Кэрри не собиралась обсуждать этот деликатный вопрос. — Может, сменим тему? — спросила она.
— Почему же? Из-за того, что я возбуждаюсь? Черт, да я завелся, как только вошел в комнату. Но ты права. Давай поговорим о чем-нибудь еще. — Он наконец отпустил бретельку шелковой рубашки. — Довольно сексуальных штучек. Я не смогу заснуть в таком состоянии.
— Я тоже.
Гром замолчал на секунду, но жажда узнать побольше о жизни Кэрри без него, взяла свое.
— У тебя кто-то был после меня?
Кэрри недоуменно посмотрела на него. Неужели он всерьез считаете, что она должна была жить затворницей?
— Да, у меня были другие мужчины. Немного, но были. Если ты помнишь, после нашего развода прошло двадцать лет. Двадцать!
— Ты кого-нибудь из них любила? Допустила до своего сердца?
Ей вспомнилась та чудесная птичка, которая строит несколько гнезд — для отвода глаз.
— Нет, я была осторожна.
— Ты всегда была такой. Может, поэтому мы и расстались?
— Неправда. Я очень тебя любила, — признание само сорвалось с губ Кэрри.
Да, она любила его, любила до потери памяти, но ей постоянно было страшно. Каким будет их будущее? Гром был порывистым, ласковым, нетерпимым — разным. И эта противоречивость характера любимого нравилась ей. Однако он никогда не говорил ей о любви. Единственное, что его интересовало, — военная служба.
А дом? А семья?
Гром нахмурился, и ее сердце учащенно забилось. Он выглядел таким серьезным, таким потрясающе красивым, таким ощутимо близким.
— Мне жаль, — его голос смягчился. — Я не хотел снова касаться прошлого.
— Все нормально. — Кэрри пододвинулась поближе. — Может, хватит болтать? Давай попытаемся заснуть, ладно?
Гром обнял ее, и Кэрри удобно устроилась у него на груди.
— Тогда закрывай глаза, медвежонок.
Кэрри проснулась одна. Она села на кровати, сладко потянулась, взглянула на часы и увидела, что еще только начало восьмого.
В холле раздались шаги, и в спальню вошел Гром. На нем были те же шорты, но резинка боксерских трусов была другая.
— Привет, — сказал он.
— Ты был в тренажерном зале, — Кэрри заметила капельки пота на его коже.
— Я занимаюсь каждое утро.
