Шатров вздохнул и отрицательно помотал головой.
— Да нет, Дмитрий Алексеевич, не отвлекли. У меня, знаете ли, все дела до обеда в основном. Тут ведь распорядок дня всё ещё старый остался. Рабочий день с восьми утра начинается, к обеду все основные дела заканчиваются. Так что где-то после часу мне уже и делать в конторе нечего. Так иногда, в цех захожу…
— А там работы идут?
— Ну, не тех масштабов, что раньше… Но идут. Трудятся пока, трудятся. И я вот консультирую, по мере сил.
— Чего так скромно, Захар Петрович? Вы в своей области специалист известный, имя ваше до сих пор на слуху. Мне о вас многие говорили…
— Кто же, если не секрет?
— Ну, скажем, Светловский Игорь Степанович. Помните его? Ваш ученик?
— Помню, как же. Помню. Вы, стало быть, с Игорем знакомы? Он тоже ведь в судостроении человек… не последний.
— Конечно, Захар Петрович, и ученики ваши — люди весьма уважаемые.
Михайлов встал и подошёл к окну. Щёлкнул тумблером — и кондиционер, старого, советского ещё образца, загудел басовито, заворчал; видно, тяжело ему было спросонья да в такую жару гонять густой, тополиным пухом наполненный воздух, из последних сил пытаясь охладить его.
Михайлов положил ладонь на крышку кондиционера.
— Вибрирует, вроде?
— Что? — переспросил Захар Петрович.
— Кондиционер, вроде, вибрирует? Точно, как трактор трясётся. И звук рычащий какой-то… Менять пора, давно причём. Ему уже лет десять наверное. Импортный бы поставить… А, Захар Петрович? Хорошо бы импортный поставить?
— Да неплохо бы. А у вас… с финансами то получше? Ничего, что я спросил?
— Очень правильный вопрос задали, Захар Петрович. И своевременный. Я ведь тоже не просто так вас вопросами о зарплате донимал. Грех, конечно, человеку в карман заглядывать…
— Ну, в мой то не грех. Там всё равно трудно что-то разглядеть.
— А ведь это ужасно, Захар Петрович. Вы не находите?
— Что ужасно?
Михайлов отошёл от окна и вернулся к столу. С полминуты он стоял молча, неподвижно, в глубокой задумчивости. Потом, отодвинув стул, присел рядом с Захаром Петровичем.
— Знаете…
«Странно» подумал Шатров. «Что-то там, в загашнике он спрятал. Ну, Дмитрий Алексеевич, выкладывайте. С большим интересом вас послушаю».
— Знаете, Захар Петрович, ужасно то, что выдающийся специалист в своей области, инженер от Бога, талант, который…
— Простите, Дмитрий Алексеевич, уже не обо мне ли вы это?
— О вас, Захар Петрович, именно о вас. Ужасно ведь, что такой человек вынужден жаловаться на дороговизну супа в какой-то забегаловке, вынужден экономить каждую копейку, в Питере жить на жалкие командировочные, работать на заводе, который дышит на ладан. Это ведь только в рублёвом исчислении цены кажутся заоблачными. А если, скажем, в долларах измерить? Два, от силы три доллара за обед — и эта цена уже неподъёмная. Неужели какой-нибудь западный специалист, который нашим спецам и в подмётки не годится, стал бы за такие командировочные вкалывать? Подвижники наши люди, Захар Петрович, воистину подвижники. Да, и вы, и вы тоже… Именно так! Но ведь ужасно! Ужасно, что талант такого человека, такого замечательного специалиста как вы, Захар Петрович, используют от силы процентов на пять. «До обеда…» Такой талант надо использовать двадцать четыре часа в сутки. И оплачивать не жалкими грошами, а так, чтобы суп из Парижа можно было заказывать. Согласны?
— Это что же, Дмитрий Алексеевич, мечты вслух? А про суп из Парижа… Откуда у нашей оборонки возможности такие? Разве только… У Гоголя в «Ревизоре» что-нибудь подобное прочитали?
— Ну, к хлестаковщине я никогда не был склонен. Это не мечты, Захар Петрович. Не фантазии. Это вполне конкретное предложение. Предложение, которое поможет вам очень неплохо подзаработать за время командировки. И помочь нам в очень важном деле. В очень ответственном мероприятии.
— За неделю?
— Да что вы! Полагаю, на это уйдёт гораздо меньше времени. Где-нибудь полчаса, не больше. От силы — час. Честно говоря, это и заданием назвать трудно. Так, небольшая консультация. В ходе непринуждённого разговора.
— В смысле — никто не принуждает? Свободное общение?
— Да Боже упаси принуждать! Что вы, Захар Петрович! Именно — свободное общение. Между вами и мной. Знаете, я ведь недаром Игоря Степановича упомянул. Так сказать, не всуе. У нас организация частная, коммерческая. И, хотя именно наша служба к коммерции прямого отношения не имеет, мы работаем в единой команде с другими структурами нашей организации. Обеспечиваем безопасность бизнеса.
— Да, интересное направление… — заметил Захар Петрович (и Михайлов заметил, что собеседник его стал слушать его явно настороженно).
— … И репутация нашей организации и в особенности нашего подразделения для нас чрезвычайно важна. То есть, проще говоря, мы весьма тщательно отбираем людей как для ведения переговоров, так и для совместной работы. И, если уж мы обратились к вам, уважаемый Захар Петрович, если уж мы пригласили вас сюда, к нам (а сюда, замечу, приглашают далеко не каждого), если уж мы готовы работать с вами и если уж мы готовы признаться, что нуждаемся в вашей помощи — уже само по себе это свидетельство нашего к вам доверия. И доверие это основано отнюдь не на поверхностном знакомстве с вами или нашем случайном выборе. Мы вообще никогда не играем в рулетку.
Михайлов замолчал на минуту. При этом он продолжал неотрывно смотреть на собеседника, словно пытаясь оценить, какое воздействие на того оказывают его слова. И, видя, что Шатров слушает его всё с той же настороженностью, решил, что, пожалуй, пора с риторикой заканчивать. Иначе собеседник окончательно уйдёт в себя и беседа сорвётся окончательно.
«Не любишь коммерсантов, Кулибин ты наш дорогой, не любишь» подумал Михайлов. «Старая у тебя школа, старорежимная. Технарь ты от Бога, да только кодекс твой… Ладно, поговорим в привычных тебе категориях».
Михайлов улыбнулся и, слегка понизив голос, с несколько даже заговорщицкими интонациями произнёс:
— А доверяем мы вам потому, Захар Петрович, что вас рекомендовали наши общие знакомые. Помимо Игоря Степановича, это и Омеличев Иван Дмитриевич, и Николаенко Пётр Сергеевич… Помните их?
— Ну как же, — ответил Шатров. — Но, собственно, вы то как? С ними то как вы познакомились? Они то, насколько я помню…
— Именно, — сказал Михайлов. — Они никакого отношения к холдингу, в структуре которого мы работаем, не имеют. И никогда не имели. Они — замечательные, честные люди, прекрасные специалисты в своём деле. Они долгие годы проработали на вашем предприятии. И все эти годы они были не только вашими, но и нашими коллегами и добрыми друзьями.
— Простите… — в некотором замешательстве пробормотал Захар Петрович, — я, откровенно говоря, не очень вас понимаю… Нет, то есть понимаю, но не до конца. Омеличев — в первом отделе сидел, Николаенко — техконтроль. С кем они по службе были связаны — ежу понятно, но вы то… Нет, мне, конечно, говорили, что человек вы не случайный, вполне надёжный, и доверять вам можно. Иначе я бы, пожалуй, и приезжать бы не стал. Но, знаете, такое количество общих знакомых… Поясните, пожалуйста, каким же всё-таки боком вы к нашей системе относитесь?
— К вашей? — переспросил Михайлов. — Ну, смотря к какой… Ни на «Красном Сормово», ни на заводе имени Орджоникидзе я не работал. Так, бывал наездами несколько раз. Но с вами, к сожалению, по службе не пересекался. В Николаеве бывал в командировках, на судостроительном заводе. В Комсомольске-на- Амуре тоже бывать приходилось. Правда, всего то пару раз. Но вот только одно существенное отличие между вашими и моими командировками — я там был не в качестве инженера или какого-то иного
